Перикл - Анатолий Домбровский Страница 50

— Ты старше Архидама, Кимон, — заметил ему кто-то из членов его посольства.

— Это не значит, что я умру раньше, — ответил Кимон. — В детстве я думал, что буду среди людей первым, кто никогда не умрёт. Я и теперь иногда так думаю.

К вечеру текст договора со Спартой был готов и одобрен. Теперь предстояло обсудить его в Буле и утвердить на Пниксе. В нём сохранилась строка о том, что договор заключается на срок жизни того из подписавшихся под ним, кто проживёт дольше — если дольше проживёт Кимон, то на срок жизни Кимона, если же дольше проживёт царь Архидам, то на срок жизни Архидама.

Выходя из Пританеи вместе с Периклом, Кимон сказал:

— Я подумал, что в случае, если договор будет заключён, я и Архидам тем самым подпишемся под своим смертным приговором: чтобы начать войну досрочно, спартанцам и афинянам придётся убить нас.

— Наоборот, — ответил Перикл, — чтобы не началась война, спартанцам и афинянам придётся оберегать ваши жизни пуще собственных.

— Ты меня простил? — спросил Кимон впервые за всё это время.

— Простил, — ответил Перикл. — А ты?

— И я простил, — сказал Кимон и обнял Перикла.

«Брак справляй без пышности». Так сказал спартанец Хилон, великий мудрец, чей девиз «Познай самого себя» высечен на мраморной плите Дельфийского храма Аполлона и с некоторых пор стал также девизом Сократа. Тем с большей охотой Сократ готов был следовать совету Хилона, относящемуся к браку. Впрочем, все знали, что Сократ лукавит, говоря, что во всём намерен следовать Хилону: скромность предполагаемой свадьбы — Сократ женился на Марто — объяснялась главным образом тем, что жених и невеста были бедны. Правда, отец Мирто собрал для дочери кое-какое приданое, а Сократ приготовил выкуп, горсть серебра — без приданого и выкупа какая же свадьба? — но это крохи, которыми, как говорят, и воробья не накормишь. Друзья хотели устроить сбор денег для Мирто и Сократа — на этом больше других настаивали Аспасия и Перикл, — но Сократ сказал:

— Подавайте нищим, а я богат. — И добавил, что обидится, если кто-нибудь принесёт ему хоть обол. Критон расплакался, когда Сократ отказался принять от него подарок к свадьбе — новый гиматий, коричневый, с синей полосой по подолу, и кожаные эндромиды, сапоги, зашнуровывающиеся спереди. В новом плаще и дорогих сапогах Сократ был бы похож на настоящего жениха, а так — в одном белом хитоне и старых сандалиях, которые чаще всего забывал надевать, он скорее походил на завсегдатая рыночных рядов, где продавали дешёвое вино. Но один подарок — от Софокла — Сократ всё-таки принял: это были два цилиндрических ларца, изготовленные из керамики, в которых находились папирусные свитки с сочинениями Пифагора Самосского, великого мудреца, чья слава растеклась по всей Элладе задолго до рождения Сократа. Софокл потом рассказывал, что Сократ, приняв его подарок, поцеловал каждый ларец, потом прижал их к груди, как мать прижимает младенцев-двойнят, унёс в дом и не выходил из него трое суток — пока не прочёл каждый свиток до «пупа», до палки, на которую наматывался папирус. Из-за этого могла сорваться свадьба, так как пока Сократ сидел над свитками, в доме не велось никаких приготовлений — очаг не был вычищен и побелён, полы не устланы свежей травой, а стены и двери не украшены цветами, не было сколочено брачное ложе. То, на котором обычно спал Сократ, только именовалось ложем, на самом же деле это были всего лишь связанные верёвками прямые стволы молодых деревьев, покрытые старыми бараньими шкурами, — на таком сооружении более приличествовало отправиться в плавание по морю — как на плоту, чем в плавание по семейной жизни. И конечно же ничего не было куплено для пира, хоть и предполагалось, что он будет очень скромным — пятеро приглашённых со стороны невесты, братья и сёстры её отца, и столько же со стороны жениха — Критон, Перикл, Фидий, Анаксагор и Софокл. Сократ пригласил, разумеется, и Аспасию, но та сказала, что придёт на свадьбу не как гостья, а как распорядительница пира в доме Сократа — в доме Мирто распорядителем свадьбы мог быть только её отец. У Сократа же для роли распорядителя никого не было — ни родителей, ни даже дальних родственников. Аспасии было даже на руку то, что Сократ, забыв обо всём на свете, и о свадьбе в том числе, погрузился в чтение сочинений Пифагора: он не мешал ей заниматься приготовлениями к брачным торжествам. По её распоряжению — и на её деньги — были сделаны все закупки для пира: мясо, вино, овощи, фрукты. Привезены и поставлены во дворе пиршественные ложа и столы, куплено брачное ложе — настоящая кровать и все постельные принадлежности, приглашены повара и ещё несколько богатых гостей — Протагор, Геродот, Перилам, Калликрат и Полигнот, которым предписано было — ведь они ничего не знали о том, что Сократ отказывается принимать свадебные подарки от друзей, — явиться на пир с серебром для невесты и жениха, которым их будут обильно посыпать у ворот Сократова дома, а не только финиками, орехами и фигами, как принято. Да и тем, кто знал об упрямстве Сократа, Аспасия посоветовала запастись серебряными монетами. Талам, брачный покой, куда Сократ не заглядывал, Аспасия приказала украсить накануне свадьбы ветвями деревьев и цветами, пригласила нескольких молодых людей — юношей и девушек, с которыми разучила эпиталамы, свадебные гимны, часть из них, шутливые и весёлые, она сочинила сама. Критон пригласил своих музыкантов и рабов, знавших, как обслуживать свадебное торжество. Словом, когда Сократ оторвался наконец от чтения сочинений Пифагора — а это произошло лишь в канун свадьбы, — он обнаружил вдруг, что двор его неказистого дома превращён в роскошный сад, украшенный зелёными ветвями и цветами, что в нём стоят пиршественные ложа, которые не сразу удалось сосчитать, и столы, где уже расставили посуду, а у ворот дымят костры под треножниками с котлами и в них что-то варится, жарится, булькает и шипит, наполняя воздух аппетитными ароматами.

Первым, кого Сократ увидел, выйдя во двор, был Критон. Не дав Сократу протереть глаза — после комнатного сумрака и продолжительного усердного чтения его ослепило яркое солнце, — он схватил его за руку и потащил в умывальню, где их уже поджидали обнажённые рабы Критона — в умывальне было жарко натоплено, стоял густой пар, пропитанный запахами патрона и благовоний.

— Меня будут мыть? — спросил Сократ. — Зачем? — Он всё ещё не мог понять, что происходит.

— Затем, что ты завтра женишься, — ответил Критон. — Жених должен быть ароматным, как букет цветов со склонов Гиметты.

На этой вечеринке, по правилам, могли присутствовать лишь друзья-холостяки, и, разумеется, только мужчины, хотя этот обычай часто нарушался и на «мальчишник» приглашались также друзья, уже успевшие к тому времени жениться, но никогда не приглашались женщины.

Аспасия сказала:

— Я надену мужской наряд, если обычай для вас так свят, и боги не заметят, что я женщина. Ведь они смотрят на нас сверху, — добавила она, смеясь, — а сверху что увидишь, кроме головы? Причёску я прикрою мужской шапочкой, припасённой для этого случая.

Из всех мужчин, присутствовавших на вечеринке, а были на ней Критон, Перикл, Фидий, Геродот, Продик, Анаксагор, Калликрат и Протагор — вся честная компания, которую не раз уже собирала Аспасия в своём прежнем доме, не были женаты лишь пятеро: Фидий, потому что не нашёл для женитьбы времени, Геродот и Продик — по молодости, Анаксагор же оставил свою жену в Клазоменах, где она и умерла, не дождавшись его возвращения из Афин, несколько лет назад. Критон и Перикл женились уже по второму разу, а Калликрат и Протагор были верны первым жёнам, что, впрочем, не означало, что у них не было любовниц или что они не навещали дома афинских гетер — это было в обычае едва ли не всех мужчин и не осуждалось, хотя и не поощрялось открыто. Среди мужчин, разумеется. Женщины же только тем, кажется, и занимались на своих женских пирушках, что гневно судачили о неверных мужьях, хотя и без видимого успеха в исправлении мужских нравов.