Адвокаты Гитлера. Правда о войне, или Почему врут историки - Олег Козинкин Страница 50

Последнее утверждение не совсем верно. Надо учитывать, что «быть застигнутым врасплох» было всё же «выгодно» Сталину. Увы. Быть жертвой агрессии должен был быть именно Советский Союз, а не Германия, как ни пытался себя таковым выставлять в начале войны Гитлер. Но при этом Сталин не ждал покорно удара Гитлера, а делал всё необходимое для подготовки армии и страны к войне с Германией, к её нападению.

Дальше – опять ерунда вперемешку с правдой: Сталин «был далёк от реальности»… Уж кто-кто, а Сталин был очень даже «реальным» человеком.

«…Сталин видел неизбежность войны с фашистской Германией, однако был далёк от реальности, когда речь шла о сроках её возможного начала. Его тактика сводилась к тому, чтобы избежать ухудшения отношений с Германией, не дать ей предлога для нападения, втянуть Гитлера в переговоры для выигрыша времени. Курс Сталина на то, чтобы не допускать того, что могла использовать Германия как повод для развязывания войны, был оправдан историческими интересами Советского Союза. Но просчёт его состоял в том, что он не увидел того предела, дальше которого такая политика становилась смертельно опасной…»

Дальше пошла вообще глупость от людей, не понимающих, что они пишут и в чем «обвиняют» Сталина: «…Такой предел необходимо было перейти и максимально быстро привести советские Вооруженные Силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию…»

Похоже, с «боевой готовностью» вроде как разобрались. Но какую ещё мобилизацию можно было проводить в тех условиях, тем более официально и тем более – перед 22 июня?! И что вообще значит «максимально быстро привести советские Вооруженные Силы в полную боевую готовность»? Это ведь не просто заорать дурным голосом в утренней казарме: «РОТА, ПОДЪЁМ!!!» Такие мероприятия отрабатываются в течение нескольких дней минимум, и распоряжения на их отработку и были отданы, начиная с 10–12, 18–19 июня, заранее, чтобы к возможной дате нападения части смогли хоть как-то приготовиться. И если бы в той же Белоруссии их выполнили, а не просаботировали (как выполнили худо-бедно в соседних округах), то не пришлось бы первые тараны в воздухе в 4.15 22 июня совершать над Брестом только потому, что сняты были не только боеприпасы с самолетов, но и вооружение, по команде Павлова и командующего авиацией ЗапОВО генералом Копцом.

И та же «Директива № 1», которая, по мнению Суходеевых, только и приводила войска в боевую готовность, и была тем самым «быстрым» способом приведения в полную боевую готовность. И это был не более, чем тот самый последний «сигнал боевой тревоги», после которого оставалось только поднять войска, находящиеся в полевых лагерях в районах, предусмотренных «планами прикрытия госграницы», и достойно встретить врага. После получения этой директивы и после того, как были бы отработаны все мероприятия из перечней по приведению в повышенную и полную боевую готовность, и оставалось бы, что только действительно заорать дурным голосом в спящей казарме: «Рота, подъём!!» Но перед этим надо было именно привести в повышенную боевую готовность войска, и это и делалось все недели и месяцы перед 22 июня. И это надо уметь понимать.

Кстати, во всех тогдашних приказах, что выходили перед 22 июня для частей западных округов, что сохранились и сегодня, публикуются в исследованиях о начале войны, везде стоят даты «окончания» предписанных распоряжений – не «к 22 июня» закончить ту же маскировку аэродромов, выдвинуться в районы сосредоточения и т. п. мероприятия, а несколько позже. То к 25 июня, а то и к 1 июля. Почему, если Сталин «знал точную дату нападения», даты окончания мероприятий приходились на сроки более поздние от 22 июня? С одной стороны, если данные Директивы и попадут на стол к Гитлеру, то они ему ничего не дают. Немцы нападают 22 июня, а СССР отрабатывает «плановые учения» к более поздним срокам. И это «подтверждает», что Сталин на 14–15 июня «не знает точную дату» и не готовится к войне и тем более не собирается «нападать в ближайшее время» на Германию, как пытался доказывать Гитлер в своём меморандуме, объясняя своё решение напасть на СССР-Россию. Ведь все даты в приказах и директивах Москвы этих дней совершенно не привязаны к одной-единственной дате «нападения на Германию», или Германии на СССР! Сохраняется полная иллюзия «обычных и плановых» мероприятий в армии и стране – учений манёвров и т. п. Это как в игре в карты с шулером. Если я знаю, что противник шулер, но он не знает о том, что я знаю, – он в проигрыше. С другой – эти сроки были вполне реальные именно для данных мероприятий. И если бы Гитлер не напал, то все равно пришлось бы выполнять эти мероприятия и как раз к этим датам.

Но военные, что в округах, что в Москве, получив команду на выдвижение к местам сосредоточения частей второго эшелона 10–15 июня, а 18 июня от Сталина точную дату нападения – 22 июня, и команду «привести все оставшиеся войска (и тем более части первого эшелона на границе) в повышенную и фактически полную боевую готовность», не дали команды на изменение сроков прибытия частям, выдвигающимся к границе, не ускорили движение этих частей. И части второго эшелона так и продолжали выходить с опозданием в «районы сосредоточения», уже занятые немцами, и вступали в бой по частям. А некоторые части вообще никаких команд не получали.

Хотя, например, армии внутренних округов, имея предписание прибыть в приграничные округа чуть не к началу июля, прибывали в ту же Белоруссию за несколько дней до 22 июня! Они получали на месте дополнительно и приписной состав из местных РВК, и технику. Но в любом случае в реальности в «игру» вмешался фактор откровенного саботажа и предательства со стороны отдельных советских генералов целого округа-республики в Белоруссии и соседних округах, которые не выполнили предписанные им распоряжения и, по сути, подставили свои части «под убой».

Об ответственности генералов у Суходеева всё верно:

«…Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась не подготовленной к отражению внезапного вторжения врага, лежит и на руководителях Наркомата обороны и Генерального штаба. Они не сумели сделать правильных выводов из создавшейся военно-политической обстановки и не осуществили неотложные меры по приведению вооруженных сил в боевую готовность…»

А потом приводят опять слова Жукова как «главного летописца» ВОВ. Хотя, в данном случае не особо и соврал Жуков.

«…При рассмотрении вопроса о просчётах политического и военно-стратегического характера И. В. Сталина накануне войны есть все основания учитывать мнение маршала Жукова, бывшего перед войной начальником Генерального штаба. Он пишет: „…Ошибки Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов… Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись Сталиным в моём присутствии в кругу близких ему людей, я пришёл к твёрдому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием – избежать войны или оттянуть сроки её начала, и уверенностью в том, что это ему удастся”…»

Сталин действительно пытался до последнего избежать войны в июне 1941-го. В 1942 году закончилась бы реформа в армии, её перевооружение на новейшие образцы техники, и СССР стал бы не по зубам Гитлеру. Но именно в июне 1941-го у Гитлера оставался призрачный шанс на «успех». Ведь он тоже знал, каких «реформ» напроводили в РККА «Тухачевские» до 1938 года. И знал, что после 1938-го только и начались программы перевооружения РККА – танки, авиация, стрелковое оружие, артиллерия и т. д. Но незаконченность перевооружения, незаконченность реорганизации тех же «30 мехкорпусов», что затеял весной 41-го Жуков, да ещё надежда на некие «революции» в СССР, организованные «пятой колонной», и давали Гитлеру некую надежду на блицкриг. А потом можно было бы вернуться и к «разговору» с Англией.