Всеобщая история стран и народов мира - Оскар Йегер Страница 50

В 173 г. ко всем этим празднествам был добавлен праздник Флоры. Население города росло, и для облегчения города власти прибегали к насильственному выселению латинян, в огромном количестве населявших Рим (в 187 и 177 гг. до н. э.). Между тем, общее количество граждан даже в мирное время с 328 тысяч (159 г. до н. э.) сократилось до 319 тысяч (131 г. до н. э.), и тот, кто в середине II в. до н. э. проезжал по Италии, мог уже по внешнему впечатлению с полной очевидностью заметить, в каких нездоровых общественных и государственных условиях находилась вся страна. На юге – в Апулии, Лукании, Бруттии – преобладало пастбищное хозяйство; огромные стада с весны перегонялись в Самний, в горы, и с наступлением зимы снова возвращались в Апулийскую равнину. Небольшие владения землепашцев-собственников сократились не только в тех местностях, которые были особенно разорены продолжительными войнами, но и вообще земледелие, в настоящем смысле этого слова, исчезло. И из Средней Италии земледелие было вытеснено виноградарством и маслиноводством, и преобладающим типом землевладения являлись большие имения с множеством рабов. Местами были видны роскошные загородные дома владельцев и рядом с ними жалкие хижины рабов и скромное жилье управителя (villicus). В Этрурии, да, вероятно, и не в ней одной, всюду можно было видеть, что работы производились в полях закованными в цепи рабами, как на плантациях бывшей Карфагенской области. На севере, в долине По, в местности, чрезвычайно благоприятной для земледелия, невероятная дешевизна жизненных припасов приводила к тому, что труд земледельца уже не окупался. Это зло восходило еще ко временам ганнибаловских войн. Для пропитания народа в жестоко разоренной стране прибегли тогда к помощи привозного заморского зерна – сицилийского, египетского, ливийского. Многие имения и усадьбы простых землепашцев были обесценены и за бесценок куплены людьми более богатыми, а потом слиты в крупные участки земель, для обработки которых нетрудно было добыть дешевый рабский труд на бесчисленных рынках рабов, всюду открытых войной. При этом оказалось, что на некоторое время, и именно для крупного землевладения, рабский труд был выгоднее и дешевле труда свободного. Как дешево было пропитание рабов, как нетрудно было держать их массу в узде, как выгодно можно было сбывать их с рук на аукционах (вместе со старым железом и непригодными к употреблению земледельческими орудиями), когда они становились старыми и болезненными – обо всем этом известно от таких представителей доброго старого времени, как Катон, которые с этой стороной новейшего времени примирились довольно легко. Благодаря войнам, молодое земледельческое население на долгое время отрывалось от своей земли, и военная служба длилась настолько долго, что иногда и совсем отвлекала от первоначального призвания.

И если даже возвращались домой с деньгами и вещевой добычей, то этого запаса не хватало, чтобы вступить в борьбу против крупного землевладения. Между тем как проконсулу, претору, квестору, возвращавшемуся из победоносной войны в богатые провинции, ничего не стоило этому самому служаке и ему подобным предложить какую вздумается, хотя бы даже и самую низкую сумму за его труд, за его производство, и тот ради своей пользы вынужден был на все соглашаться, хотя бы для того, чтобы попытать счастья на других путях, в крайнем случае даже в Риме, где он хоть избирательным-то голосом мог воспользоваться как известного рода ценностью.

Внутреннее устройство

Внутреннее государственное устройство осталось демократическим и даже, можно сказать, стало еще более демократичным в своих формах. Всемогущество власти более чем когда-либо сосредоточилось в руках немногих фамилий, среди которых давно уже и в силу высокого общественного положения, и в силу унаследованных фамильных преданий, и в силу разнообразной политической практики установилось известного рода развитие, которому во многом способствовали занимаемые ими высокие государственные должности и присутствие в сенате. Ко всем этим преимуществам, и как бы удваивая их значение, в последнее время прибавилось и громадное обогащение. Эта знать состояла лишь в самой незначительной своей части из древнепатрицианских родов. Среди патрицианских консулов в период 366–173 гг. до н. э. насчитывают представителей только 16 таких родов (gentes), среди которых, например, в одном роде Корнелиев было не менее 30 имен. Большую же часть составляли плебейские роды, поднявшиеся в качестве служебной аристократии и достигнувшие положения, равного с родовой аристократией – так называемое сословие благородных, которое в качестве замкнутого кружка все более стремилось к тому, чтобы отстоять за своими семьями право на особое, привилегированное положение. Это положение с той поры, когда цари и народы от Гвадалквивира (Бетиса) до Оронта стали униженно ухаживать за римским сенатом и каждым из его сочленов, стало поистине царственным, даже более чем царственным.

Благородное сословие. Всадники

Избранный кружок фамилий с завистливым соревнованием постоянно следил за тем, чтобы все выгодные государственные почести непременно выпадали на долю одного из представителей их кружка; и когда какой-нибудь неродовитый человек из народа стремился занять одну из высоких должностей, которые они себе отмежевали, то они все, словно один человек, восставали против него, как против дерзкого нарушителя их прав. Закон Клавдия 218 г. до н. э. запрещал сенаторам и сыновьям сенаторов вести морскую торговлю. Этот закон, который, конечно, нетрудно было обойти, все же способствовал тому, что рядом с сословием патрицианско-плебейской знати образовался второй привилегированный класс общества, класс богачей, финансовых тузов – сословие всадников. В новейшем периоде настал и на их улице праздник. Общий строй римского государства и быстрое распространение его могущества на громадные пространства провинциальных земель вынудили правительство прибегнуть для собирания даней, для эксплуатации казенных земель к той же откупной системе, которая давно уже применялась в Италии для казенных владений, для сбора поземельных податей и других сборов. Крупные капиталисты или банкиры соединялись в большие общества, которые обеспечивали государственной казне общую сумму дохода с леса, пруда, провинции, по приблизительному расчету даже выплачивали этот доход вперед, за что получали право на свой счет и риск собирать подати с провинции и эксплуатировать ту или иную собственность.

Интересы этих богачей и составляемых ими акционерных обществ не расходились с интересами знати. Тому обществу, которое, например, откупило подати в Сицилии, были необходимы претор этой провинции и квестор, на которых были возложены заботы о финансовой части в управлении этой провинции. И все это способствовало достижению одной и той же цели: расширить количество крупных богачей, особенно увеличить до невероятной цифры богатства этих богачей, а число собственников средней руки и особенно благосостояние этих мелких собственников уменьшить.

Народ

Постепенное исчезновение среднего сословия и сословия свободных землепашцев среднего состояния, которые некогда служили главной основой могущества республики, стало наконец бросаться в глаза как тяжкое социальное и политическое бедствие. Римское правительство, сенат и чиновники не могли этого бедствия не заметить и даже пытались бороться против него обычными в то время средствами – например, основанием новых колоний, которых в период 218–133 гг. до н. э. образовалось не менее 45; но это не приводило ни к какому результату. Это зло, как и все ему подобные, переплелось и спуталось с целой сетью тяжелых социальных зол и вызвало необходимость реформы, которую мог предпринять только человек дальновидный и уверенный в себе, только первоклассный государственный человек и с таким весом, который исключал бы всякие сомнения. Таким человеком мог быть только Сципион Эмилиан, и всем было известно, что в кружке Сципионов лелеялись подобные замыслы великих реформ. Гай Лелий, друг Эмилиана, предложил в качестве народного трибуна новый закон о распределении земель, но тотчас же взял его обратно, испугавшись огромных трудностей проведения. К тому же кружку принадлежал и совсем еще молодой человек, который теперь решился взять этот вопрос в руки: Тиберий Семпроний Гракх, по матери своей, Корнелии, внук победителя при Заме.