Девушки на выданье. Бал дебютанток - Вероника Богданова Страница 49

Влюбившись в Кушелева, она никак не хотела, чтоб это сделалось. Она сдружилась с Косса<ковским>, дала ему рандеву у себя. Тут он увидел дуру сестру Кушелева, Лобанову ^[113], которой он стал говорить про свою любовь к Алине. Та пошла и ей все пересказала. Алина призналась ей же, что его любит. Багреева <нрзб>, он хитрил, Алина объявила, что выйдет за него одного, долго в том упорствовала, и что же теперь вышло. Коса<ковский>, видев, что дело не идет на лад, предложил руку свою Сиверсовой, которая ему отказала, говоря, что она знает, что он ищет Алину. Он велел ей сказать, что не он, а она за ним бегает. Потом посватался за Алек<сандрину> Лаваль, и говорят, что сегодня их помолвили.

<Пятница> 26 Апреля <1829>

В середу 24 была свадьба William’a и <нрзб> Forrester, все было очень хорошо, вечером я была у Андерсона, и мы немного танцевали. В тот же день я была у Алины, которая уехала с Государыней прежде в Варшаву [на] коронование, а там на месяц в Берлин. Сказали мне Репнины, что есть еще надежда для Алины. Дай Боже. Сегодня уехала Варвара Дми<триевна>, и я накануне, и как мне жаль ее.

(<Среда> 8 Мая <1829>

Первого мая – блестящая прогулка, но без всякого интереса, потому что он лишь один, и я не смею в том признаться. Он в Москве, его мать умерла ^[114] , к тому же ему предстоит утешить там несчастных Паниных, которые потеряли Адель, свою сестру. Как я сочувствую прелестной Вере. Как страшно пережить подобную утрату! Второго мая – маменькины именины: у нас был вечер, довольно гостей и знаменитый Гумбольдт ^[115] , но о нем позже. Замечательнее всего то, что бедный Сергей Голицын, который только вчера уехал на войну, из-за кокетства M-lle Ярцевой ^[116] , был на вечере так же, как и последняя. Он безумно в нее влюблен, а она своими ужасными словами только что отправила его на войну. Он желал поступить на службу; влюбившись, передумал. Чтобы убедиться в ее чувствах, он однажды сказал ей: «Что подумают в обществе о том, что я не иду на войну?» – «Что думаю я, – был жестокий ответ, – так это то, что вы трусите». После этих слов он подал прошение, поступил в артиллерию и вскоре уехал. Бог знает, чем все это кончится.

Что касается собственной моей персоны, то за мной ухаживал молодой Титов ^[117] , и граф Комаровский ^[118] ко мне тоже неравнодушен. Что до его сестры, так она в последний раз была смешна со своими знаками внимания. Самое интересное сейчас – это то, что в прошлое воскресенье к нам впервые приехал граф Матвей Виельгорский. Это очаровательный человек. И я думаю, что если бы мечты Варвары могли исполниться, я была бы первой, кого это обрадовало. Его нельзя назвать красивым, но внешность его так приятна, и к тому же весь свет говорит о том, какой это редкостный человек. Он не очень молод, но от этого он будет лишь лучшим мужем. Лишь бы только Господь пожелал выполнить мое благоразумное намерение, возникшее впервые за столь долгий срок! Да будет на то его воля!

<Пятница> 17 мая. <1829>

Вот уже неделя, как маменька болеет. Ее болезнь началась с чего-то похожего на апоплексический удар, что вызвало у нас сильное беспокойство, но в действительности удара не было. Она еще хворает, а поскольку она так мнительна, то уверена, что у нее был удар. Это и вправду было на него похоже, но он был так слаб, что я уверена, что это было просто нервное расстройство. Одним словом, я спокойна на ее счет, хотя она теперь боится малейшего пустяка.

Однако я не могу не описать тех размышлений, на которые меня навел этот несчастный случай. Она цепляется теперь за все, чтобы поговорить о своей смерти, которая, уповаю на Господа, еще далека. Ни с чем не могу лучше сравнить чувства, которые я испытала и еще испытываю, как с камнем, брошенным откуда-то сверху и падающим к моим ногам, но мое сердце все еще леденеет при мысли, что некоторое время мне грозила опасность оказаться в самом страшном, самом беспросветном одиночестве, в котором только можно оказаться. Теперь, однако, мне кажется, что моя судьба не может более измениться.)

Я обречена, мне кажется, быть одной и проводить жизнь, не занимая собою никого. Без цели, без желаний, без надежд. Кажется, даже не пройти жизнь мою: все планы, что я делала, все рушились до сих пор без успеха. Надежды, как легкий пар, исчезли, от любви остались одни воспоминания, от дружбы – одни regrets (сожаления). Теперь «За днем проходит день, следов не оставляет», былое все в голове, будущее покрыто тьмою. Я перестаю желать, я перестала делать планы. Беды не минуешь, пусть сердце приучается все забывать, пусть, как камень холодный, не чувствует радостей земных, чтоб горе не имело также над ним влияния. Кто подумал бы, прочитав эти строки, что та, которая их пишет, почти всегда весела в гостиной; что улыбка на лице, когда горе в сердце, и что душу теснит и слезы на глазах, когда говорю я вздор и весела как соловей. Mais n’en jugez pas par l’apparence (Но не судите по внешнему виду). Вот что значит свет, вот как должно жить в нем. Кто мог бы сказать, что беспокоит меня мое состояние непристроенное, uncertain (неопределенное), что я бы желала знать судьбу мою. Но что же делать? Не роптать и повиноваться промыслу Божьему, и предузнавая несчастья, и не горюя об будущем. Ах, Анета, Анета, ты не чувствуешь всего своего благополучия.

(На днях Василий Репнин уехал в Берлин. Мне было очень грустно с ним прощаться. Это такой прекрасный человек, каких теперь очень мало. До этого мы с Репниными и графиней Зубовой совершили конную прогулку в Екатерингоф, и нам было очень весело. Еще мы ездили на один день к этим тупицам Кушелевым ^[119] – несносным, горделивым, глупым, скупым и лишенным всякого чувства. С нами была Варетт ^[120] , это сокровище, и M-lle Козлова ^[121] . Прогулка была очень приятной, хотя меня и одолевала жесточайшая хандра.