Мик Джаггер - Филип Норман Страница 48

По сути дела, Крисси встречалась с двумя людьми: публичным Миком, который беспокоился об имидже, отпускал ее руку и уходил вперед, когда поблизости возникали поклонники, и совершенно другим, нередко очаровательным приватным Миком. «Он не был со мной жесток. Обычно он был ужасно милый. Несмотря на эту его другую жизнь, наша жизнь была очень обыкновенная. Мы, не поверите, часто сидели в постели и решали кроссворды, или Мик читал книжки про Джеймса Бонда. Я всегда высказывалась категорично, и это ему, наверное, изначально и понравилось, мы много разговаривали, спорили о разном. Его всегда интересовали социология и экономика — монополии, капитализм, такие вещи, — и, помню, он однажды рассказывал про монополию на продажи мороженого в кинотеатрах. Вот этого он от меня хотел — я ему дарила надежность. Он говорил, что дом у него только рядом со мной».

Такие интерлюдии случались все реже — Мик и «Стоунз» готовились ко вторым американским гастролям, которые перебьют неприятное послевкусие первых, а между тем усердно ставили под удар отношения Великобритании с соседними державами. Европа, традиционно довольно вялый рынок британской поп-музыки, наблюдала такой всплеск молодежного насилия, какого не бывало с тех пор, как Билл Хейли и The Comets десятилетием раньше впервые доставили из Америки рок-н-ролл. В опере Гааги, где выступали «Стоунз», поклонники практически разгромили зал; в Бельгии министр внутренних дел безуспешно пытался запретить их выступление на территории Брюссельской всемирной ярмарки, а затем получил сомнительное право по-французски и по-фламандски сказать: «Я вас предупреждал»; после концерта в парижской «Олимпии» (где освистали «Битлз») мятежная молодежь дралась на улице с полицией, била витрины, переворачивала кафешные столики и разносила газетные киоски.

Их возвращение в Нью-Йорк спустя всего два дня, 23 октября, не предваряла никакая трескотня — никаких «новых кумиров Англии» или нишевой рекламы в «Вог». На рекламной фотографии все пятеро «Стоунз» предстали неряшливыми и небритыми (сугубо косметически), а сверхчистоплотный Мик скреб себе подмышку, точно какой-то павиан. «„Роллинг Стоунз“, не мывшиеся неделю…» — так начинался предварительный пресс-релиз.

Как ни парадоксально, в Великобритании они сделали шаг к умиротворению приличных семейных людей, впервые снявшись в телерекламе — тех самых рисовых хлопьев «Райс Криспиз» «Келлогга», про которые заранее прознала Джеки Грэм. «Стоунз», впрочем, предоставили только саундтрек, где в исполнении Мика «хрум, хруп и хруст», обращенные к деткам, звучали издевательски, как его воззвания к неверным девчонкам, задирающим хвост: «Просыпайся рано утром — в доме слышен громкий хрум… просыпайся рано утром — в доме хруп и прочий шум… просыпайся рано утром — сразу хруст взбредет на ум… „Райс Криспиз“ вам… и вам… и вам!»

Вслед за «It’s All Over Now» — который только что ушел из «Топ-100» «Биллборда», успев добраться до 26-й позиции, — в день первого нью-йоркского концерта подготовили к выпуску второй американский альбом «12 х 5». На конверт поместили фотографию Дэвида Бейли — вся группа крупным планом, сумрачные и косматые, но к гардеробу на сей раз не придерешься. Впереди выделяется золотистая челка Брайана Джонса и его голубая рубашка с громадным воротником, Мик, слегка выгибая шею, выглядывает из заднего ряда. Бейли нарочно его туда поставил, чтобы не попрекнули фаворитизмом.

В альбом вошла уже отработанная «It’s All Over Now», а также весь британский миньон «Five by Five», остаток материала, записанного на «Чесс рекордз», и две композиции Джаггера и Ричарда, «Grown Up Wrong» и «Congratulations», — последнюю не надо путать с песней Клиффа Ричарда, впоследствии торжественно исполненной на дне рождения королевы-матери Елизаветы. Выделяется здесь «Time Is on My Side» Ирмы Томас, проникновенный задушевный вокал Мика, слегка подпорченный речитативным фрагментом, в котором он преображается в сварливую чернокожую служанку из мультфильмов про Тома и Джерри: «And I know… I KNOW… like I tol’ you so many times BEFAW… you’re gonna come back, baby, ‘cause I KNOW… yeah, knockin’ right on my DAW!» ^[128] Экспромты никогда ему не удавались.

«Новые кумиры Англии» проникли на Манхэттен почти незамеченными, однако «Новых вампиров Европы» встретил американский фан-клуб — он объединял уже 52 тысячи человек, и битломаны на его фоне казались пушистыми зайками. Будучи в курсе последних событий в Гааге, Брюсселе и Париже, нью-йоркская полиция запретила массовые демонстрации в день прибытия группы в аэропорт Кеннеди, и, однако, их ждали с полтысячи вопящих девчонок с плакатами, которых обступило примерно столько же копов и охранников. Десятки прорвались сквозь заграждения и человеческие кордоны, но были остановлены так жестко, что смутились бы даже парижские жандармы. И беспорядки в аэропорту были ерундовые по сравнению с тем, что ожидало «Стоунз» в гостинице, где оперативный отряд полицейских и сыщиков в штатском не смог предотвратить массового проникновения орущих толп внутрь. Чтобы добраться к месту проведения ритуально бессодержательной пресс-конференции, группе пришлось спускаться на грузовом лифте, а потом пробираться наружу через кухни; подгоняли их охранники, на вид существенно грознее любого назойливого поклонника.

Гастроли стартовали двумя концертами в Нью-Йоркской музыкальной академии, устроенными промоутером «Битлз» Сидом Бернстином. Одну из наиболее традиционных рецензий написала Малышка Джейн Холцер, богемная светская львица, чьей репутации «музы» Энди Уорхола вполне хватило, чтобы стремительно получить допуск к Мику. «Они выглядят божественно! — восторгалась Малышка Джейн. — Знаете, что Мик мне сказал? Он сказал: „Иди сюда, милая, поцелуемся“. Как мне объяснить? Посмотрите на [него] — как он стоит посреди сцены, невысокий худой мальчик в фуфайке, такой узкоплечий, что фуфайка едва не сваливается. И эта огромная голова, волосы падают на лоб и уши. У мальчика поразительные губы, на редкость отвратительные и замечательные красные губы. Висят на лице, как потроха. Глаза его медленно озирают толпу и закрываются. Затем губы растягиваются в ленивейшую, увереннейшую, влажнейшую, губастейшую, сластолюбивейшую улыбку, какую только можно вообразить. Нирвана!»

На сей раз и речи быть не могло о том, чтобы не позвать их в «Шоу Эда Салливана» на Си-би-эс, которое уже успело открыть врата трансконтинентальной славы Элвису и «Битлз». Когда стало известно, что «Стоунз» пригласили на передачу, Си-би-эс попыталась принять меры против демонстраций, отказалась выделять место в зале для подростков, пришедших без сопровождения взрослых, но немало народу обошло запрет, просто упросив родителей купить билеты и себе. Студию Си-би-эс на Бродвее осаждали толпы, и «Стоунз» застряли там на десять часов — всю вторую половину дня репетировали, затем вечером выступили в эфире.

Их два кратких появления на экране (сначала «Around and Around», затем «Time Is on My Side») вошли в легенды — такую необузданную истерику они якобы вызвали в студии, переплюнув даже «Битлз» и Элвиса, и такую устрашающую потасканность и мрачность они явили обитателям уютных американских домов. Но зернистая видеозапись показывает совсем другую историю. Салливан, за которым водилась привычка путать имена гостей, объявляет: «Впервые на экране… „Роллингстоунз“!» — и вскидывает руки, будто отбивается от музыкантов. «Стоунз», в щегольских пиджаках и при галстуках — разве что Билл в кожаном жилете, а Мик в водолазке, — играют прямолинейно и невозмутимо. Мик (чьи волосы и в самом деле сальнее и вислее, чем у прочих) поет «Time Is on My Side», вкладывая максимум души, но минимум театральности. В кадрах со зрителями мелькают в основном взрослые лица, улыбающиеся слегка остекленело, хотя тут и там запрещенные девочки-поклонницы выдают себя, подпрыгивая на сиденьях, то ли крича, то ли плача и запихивая в рот носовые платки, чтобы не привлекать внимания капельдинеров.