Бен-Гур - Льюис Уоллес Страница 48

Широко размахнувшись, он бросил перстень в волны. Аррий услышал всплеск, но даже не пошевелил головой.

– Ты совершил глупый поступок, – произнес он, – для человека в твоем положении. Со своей жизнью я могу свести счеты и без твоей помощи. Нить жизни я могу оборвать и сам, но, если я это сделаю, что станется с тобой? Люди, обреченные на смерть, предпочитают получить ее от рук других по той причине, потому что душа, которая, по мнению Платона, есть у каждого, возмущается при мысли о самоуничтожении; вот и все. Если это пираты, я покину этот мир. Я это уже решил. Ведь я римлянин. Успех и честь для нас одно и то же. Но я хотел сделать тебе добро, ты же не захотел принять его. Перстень был единственным свидетелем моей воли, доступным мне в этой ситуации. Мы оба обречены. Я умру, сожалея о победе и славе, вырванных у меня из рук; ты же умрешь несколько позже, проклиная долг благочестия, по глупости соблюденный тобой. Мне жаль тебя.

Бен-Гуру предстали последствия его поступка более четко, чем раньше, но он тем не менее не ощутил в своей душе сожаления о сделанном.

– За все три года моей неволи, о трибун, ты первый по-доброму взглянул на меня. Хотя нет! Был еще один человек.

Голос его стал едва слышен, на глазах навернулись слезы, и перед его внутренним взором предстало, как наяву, лицо мальчика, который подал ему воды около древнего колодца в Назарете.

– Во всяком случае, – продолжал он, – ты был первым, кто спросил меня, кто я такой. И когда я вытащил тебя из воды, когда ты в последний раз показался на поверхности, то я тоже думал о том, что ты можешь помочь мне в моем положении. Все же я сделал это не только из корысти, заклинаю тебя поверить в это. Я предпочитаю лучше умереть вместе с тобой, чем быть твоим убийцей. Я столь же тверд в своем решении, как и ты. Даже если бы ты, о трибун, предложил мне все сокровища Рима, я не стал бы убивать тебя. Твои Катон и Брут – всего лишь младенцы по сравнению с тем, чей закон должен исполнять каждый еврей.

– Но я приказываю тебе. Ты…

– Твоя просьба была более весома, но даже она не заставила меня сделать это. Я сказал.

Оба в молчании ждали приближения судна.

Бен-Гур бросал частые взгляды на приближающийся корабль. Аррий лежал с закрытыми глазами, безучастный ко всему.

– Ты уверен, что это враги? – спросил Бен-Гур.

– Думаю, что это именно так, – прозвучал спокойный ответ.

– Корабль остановился, с борта спускают шлюпку.

– Ты видишь флаг?

– Нет. А есть еще признаки, по которым можно узнать римский корабль?

– Римский корабль должен нести шлем на мачте.

– Тогда нам повезло. Я вижу шлем.

Но Аррий все еще не был уверен в этом.

– Люди в шлюпке подбирают в нее тех, кто держится на плаву. Пираты вряд ли были бы столь гуманны, – сообщил ему Бен-Гур.

– Возможно, им просто нужны гребцы, – ответил на это Аррий, вспомнив, возможно, как ему самому приходилось спасать людей для этой цели.

Бен-Гур не отрывал взгляда от появившегося судна.

– Корабль уходит, – через некоторое время сообщил он.

– В каком направлении?

– Справа от нас есть галера, которую, как я понимаю, покинул экипаж. Корабль направляется к ней. Вот он встает к ней лагом. Высылает на борт людей.

При этих словах Аррий открыл глаза и стряхнул с себя невозмутимость.

– Возблагодари своего Бога, – сказал он Бен-Гуру, всмотревшись в галеру. – Возблагодари своего Бога, как я возблагодарю своих богов. Пираты не стали бы спасать тот корабль, они просто потопили бы его. По их действиям и по шлему на мачте я теперь уверен, что это римляне. Победа за нами. Фортуна не отвернулась от меня. Мы спасены. Маши им, кричи, зови их сюда. Я буду дуумвиром, а ты… Я знавал твоего отца и полюбил его. Он был выдающимся человеком. От него я узнал, что еврей отнюдь не варвар. Я возьму тебя с собой. Сделаю тебя своим сыном. Возблагодари же своего Бога и зови сюда шлюпку. Поспеши. Надо продолжать погоню. Ни один бандит не должен ускользнуть. Поспеши!

Иуда, приподнявшись на обломке, замахал рукой и стал изо всех сил звать на помощь. Матросы в шлюпке в конце концов заметили его и налегли на весла, спеша к ним на выручку.

Аррия встречали на галере со всеми почестями, положенными герою и фавориту Фортуны. Приходя в себя на лежанке, установленной на палубе судна, он выслушивал доклад обо всех перипетиях боя. Когда все плававшие на воде были спасены, он велел поднять на мачте флаг командующего и взять курс на север, на соединение с остальным флотом, чтобы развить успех и завершить кампанию. Через некоторое время пятьдесят судов, вошедших в пролив с другой стороны, сомкнулись вокруг отступающих пиратов и уничтожили их. Ни один не избежал возмездия. Чтобы отметить славу трибуна, были захвачены двадцать вражеских судов.

По возвращении из похода Аррию была устроена теплая встреча на молу в Мизенах. Молодой человек, сопровождавший его повсюду, сразу же привлек внимание его тамошних друзей. На вопросы о том, кто это такой, трибун самым восторженным образом поведал им историю своего спасения и представил спасителя, тщательно опуская перипетии его предшествующей жизни. В конце рассказа он подозвал Бен-Гура к себе и произнес, нежно положив руку тому на плечо:

– Друзья мои, это мой сын и наследник, тот, кто получит все мое состояние – если боги позволят мне что-нибудь оставить, – будет известен вам под моим именем. Я заклинаю вас любить его так, как вы любите меня.

Как только позволили обстоятельства, усыновление было закреплено всеми необходимыми формальностями. Таким образом, отважный римлянин сдержал свое обещание Бен-Гуру и ввел его в мир империи. Месяц спустя после возвращения Аррия в его честь в амфитеатре Скауруса был пышно отпразднован armilustrium. Одна сторона амфитеатра была уставлена воинскими трофеями, среди которых всеобщее внимание привлекали прежде всего двадцать ростров с соответствующими аплюстрами, отпиленными от захваченных пиратских галер. Большое полотнище, повешенное над ними, возвещало восьмидесяти тысячам зрителей, занявших свои места:

ЗАХВАЧЕНЫ В БОЮ С ПИРАТАМИ

В ПРОЛИВЕ ЭВРИП

КВИНТОМ АРРИЕМ, ДУУМВИРОМ.