Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили Страница 47

Когда Ибрахим занял Дамаск, явилась к нему депутация от жителей халебских с просьбой освободить их город от пашей. Османский фельдмаршал, проведав о расположении города и опасаясь бунта, отказался от защиты Халеба и поспешил занять горные проходы Тавра, древние Врата Сирийские, чтобы прикрыть Малую Азию от вторжения египтян. Искендерунские лихорадки значительно обессилили его войско. Вслед за лихорадками показалась и холера. От повальных болезней турецкий солдат не унывает, но поражение под Хомсом лишало его той бодрости, без которой турецкое войско, в чалме ли оно или в ранцах, осуждено поражению.

Чтобы сохранить сообщение с морем, Хусейн-паша занял высоты Белена между Антиохийским озером и Искендерунским заливом. Между тем Ибрахим, подвигаясь к Халебу, находил везде радушный прием, постановлял новые власти и забирал встречаемые на пути обозы турецкой армии. Три недели спустя после хомского дела он атаковал Беленское ущелье. Войска его дрались здесь храбро и с верой в своего предводителя и в победу. Сочувствия народонаселений, утомленных бесчинствами турецкой армии после хомского дела, внушали новую бодрость египтянам. Маневры Ибрахима были хорошо приноровлены к местностям. Египтяне небольшими отрядами последовательно опрокидывали турок с занимаемых ими высот, а артиллерия очищала пред ними ущелья. Беленское дело едва ли не лучший стратегический подвиг Ибрахима ^[190].

Отселе турки безостановочно перебежали остальные отрасли [отроги] Тавра, и сердари-экрем довершил роковые ошибки сирийской экспедиции тем, что по сдаче неприятелю Врат Сирийских в Белене до того потерял голову, что не озаботился о защите Врат Киликийских в Колек-Богазе. В этом ущелье, которое на десять с лишком верст пролегает едва проходимыми тропинками, среди страшных скал и пропастей, один батальон и две пушки были достаточны, чтобы совершенно замкнуть путь в Малую Азию. Фельдмаршал расставил кое-где плохие нерегулярные отряды под начальством какого-то Садык-паши, а сам с остатками разбитой армии поспешно ретировался вовнутрь Малой Азии, по дороге в Конью (древний Икониум).

Курды и туркмены, кочующие в Карамании, были бичом для побежденных, а Ибрахиму служили они проводниками. Слух о выступлении его из Аданы, где египетский авангард едва не захватил самого сердари-экрема, мгновенно очистил перед ним ущелье Колек-Богаз, откуда нашествие египетское врывалось в самое сердце империи.

Заметим еще, что в Искендеруне египетское войско нашло огромные запасы, которые при всей медленности турецкой армии в походе из столицы в Сирию едва поспели морем пред самым ее бегством. Фельдмаршалу было тогда предложено бросить в море все эти запасы, чтобы не достались они Ибрахиму, а без запасов Ибрахим не мог бы его преследовать. Но Хусейн в своем полуевропейском костюме пребывал верным патриархальному духу Азии. «Истреблять щедрые дары, коими аллах утоляет голод своего создания, — тяжкий грех, — отвечал он, — довольно то, что мы ведем войну с правоверными, морить их голодом не нужно».

Оба виновника сирийских бедствий Хусейн и Мехмет были без гнева приняты султаном, которого деды казнили как измену несчастья или ошибки своих полководцев. Когда народонаселения охотно передавались бунтовщику, верность войска и пашей, которые храбро дрались за своего государя, выкупали все их ошибки. Впрочем, Махмуд понял, что гений знаменитого ага-паши истощился в потоках крови янычарской и что одна преданность своему государю при беспощадной суровости к мятежникам не заменяет талантов в полководце. С того времени Хусейн занимает пашалык Виддинский и копит миллионы торговлей и монополиями.

Флот под начальством Халиль-паши не принял никакого участия в военных действиях. После Беленского сражения он встретился с египетским флотом в Кипрском море. Несколько недель сряду оба адмирала крейсировали в виду друг друга, как бы условившись избегать сражения. Затем Халиль-паша спустился в Мармарисскую бухту, у Карийского берега, насупротив Родоса. Египетский флот стал его там блокировать, пока буря согнала египтян в Кандию, в Судский залив, на зимовку. Тогда Халиль-паша поплыл обратно в столицу ^[191]. Оба адмирала были лишены своего сана и впали в немилость. Халиля укоряли в доброжелательстве к египетскому паше за то, что он предохранил султанский флот от истребления и советовал заключить мир с Мухаммедом Али. Ибрахим, со своей стороны, был озлоблен на египетского адмирала за то, что он не атаковал турецкого флота. Оба адмирала были вправе после Беленского дела ожидать переговоров между Портой и Египтом, вместо того чтобы продолжать бесполезные кровопролития.