Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - Вячеслав Никонов Страница 47

Политика Временного правительства в области охраны правопорядка была довольно простой. В марте Временное правительство практически полностью уничтожило российскую правоохранительную систему. Были упразднены полиция, особые гражданские суды, охранные отделения, отдельный корпус жандармов, включая и железнодорожную полицию. Уже в ночь с 1 на 2 марта, как мы знаем, были выдвинуты условия поддержки Советом Временного правительства, одним из первых пунктов которого была замена полиции милицией с выборным началом. Телеграмма Львова на места от 6 марта гласила: «Полиция подлежит переформатированию в милицию». 10 марта был упразднен Департамент полиции и вместо него создано Временное управление по делам общественной полиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан. В столице было образовано Управление Петроградской городской милиции.

Возникнут два типа милиции — рабочая и общегражданская. Рабочая милиция начала создаваться по призыву Советов непосредственно на предприятиях и занималась в основном охраной этих предприятий. Именно она станет прообразом будущей большевистской Красной гвардии. Общегражданская милиция должна была взять на себя охрану общественного порядка. В первой инструкции питерским милиционерам, утвержденной 3 марта, говорилось: «На обязанности милиционера лежит защита всех и каждого от всякого насилия, обид и самоуправства, охрана общественного спокойствия и тишины».

В последующем были предприняты попытки объединить две разновидности столичной милиции в одну. Но на деле этого не получилось. «То, что рабочие-милиционеры стали носить белые повязки городской милиции, не меняло существа дела. В Петрограде образовались две милиции, различные по целям, характеру, способам организации» ^[394]. Городская милиция комплектовалась по принципу найма, рабочая — на добровольных началах, с выборным руководством. В Петрограде и в ряде других мест милиция подчинялась Советам. Но в большинстве городов страны — исполнительным комитетам общественных организаций. Дееспособной милицию никак нельзя было назвать, тем более что в нее в массовом порядке стали записываться криминальные авторитеты, выпущенные на волю в рамках всеобщей амнистии.

Воссоздававший контрразведку Никитин объяснял, почему не мог опереться на органы милиции: его сотрудники «в участках милиции сразу же наталкиваются на бежавших арестантов, исполняющих там должностные обязанности. Нередко старшие чины контрразведки в милиционерах, стоящих на улицах, тоже узнают своих старых клиентов» ^[395].

Чтобы навести хоть какой-то порядок, 17 апреля правительство утвердило «Временное положение о милиции», согласно которому органы милиции находились в ведении земского и городского самоуправления. Начальники милиции избирались, соответственно, уездными земскими и городскими управами. В Петрограде, Москве, Киеве и Одессе (временное положение от 12 июля) начальники милиции избирались не управами, а думами. В губерниях появились должности правительственных инспекторов милиции, которые назначались Министерством внутренних дел ^[396]. Но все это выглядело красиво только на бумаге.

В реальности в ведении МВД мало что осталось. Бубликов справедливо констатировал: «Если к этому прибавить, что уже в первые дни революции всюду была разогнана вся наружная и секретная полиция, а создававшаяся кое-где милиция была в подчинении у местных выборных учреждений, то оказывается, что в несколько дней был уничтожен весь аппарат власти и Министерство внутренних дел с тех пор занималось лишь составлением, по получавшимся со всех концов телеграммам, весьма изящных картограмм аграрных и иных беспорядков в стране да посыланием ответов, что оно лишено возможности что-либо сделать и обратиться к содействию военных властей» ^[397].

Набоков замечал: «Всероссийский поход против городовых и жандармов очень быстро привел к своему естественному последствию. Аппарат, хоть кое-как, хоть слабо, но все же работавший, был разбит вдребезги. И постепенно в Петербурге и Москве началась развиваться анархия» ^[398].

Правоохранительная система, спецслужбы всегда держались на информации, базах данных, сотрудниках и агентуре. Все это в революционной России исчезло одномоментно. С первых дней революции по всей России полыхали костры, в которых сгорала документация судов, Охранных отделений, Жандармских управлений, Департамента полиции и всех других подразделений Министерства внутренних дел. «Сожгли здание Судебных установлений на Литейном проспекте и совершенно разгромили помещения департамента полиции у Цепного моста, — писал сенатор Николай Николаевич Таганцев, работавший в центральном аппарате Минюста. — В толпе, которая жгла суд, участвовали главным образом сидельцы соседнего Дома предварительного заключения, только что оттуда выпущенные; они и другие клиенты суда стремились уничтожить неприятные для них дела, бумаги и документы, хранившиеся в суде и его архиве, тоже сожженном. Департамент полиции также громили заинтересованные лица: это видно из того, что при разгроме пропало много производства, весьма компрометирующего характера» ^[399]. Последнее подтверждает и директор департамента Алексей Тихонович Васильев: «Все архивы подразделения, занимавшегося уголовными делами, с отпечатками пальцев, фотографиями и другими сведениями о ворах, грабителях и убийцах были выброшены во двор и там торжественно сожжены. Далее мятежники взломали мой стол и взяли двадцать пять тысяч рублей казенных денег, которые были у меня на хранении» ^[400]. То же в Москве, где 1 марта пылали костры во дворе дома № 5 на Гнездниковском переулке, где располагалось Охранное отделение. То же повсюду в провинции.

Кто больше приложил руку к пожарам и уничтожению документов — правоохранители или преступники, — сказать уже невозможно. Но мотивы были и у тех, и у других. Криминалитет избавлялся от своего прошлого. Но, как отмечают историки спецслужб, «в ряде случаев действия толпы грамотно организовывали сами же сотрудники полиции и специальных служб. Оставшись верными присяге, они выполняли негласное распоряжение об уничтожении наиболее ценных материалов агентуры и перлюстрации при угрозе их захвата» ^[401]. В первую очередь уничтожали личные дела секретных сотрудников и документы, регламентировавшие приемы политического сыска.