Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская Страница 46

Согласно показаниям Пестеля и его единомышленников восстание начинал Вятский полк. Придя 1-го января 1826 года в Тульчин, вятцы должны были прежде всего арестовать армейское начальство. Не лишено оснований и предположение С. Н. Чернова, что начальство над мятежной армией могло быть предложено генералу Волконскому ^[313].

Одновременно с Вятским полком восставали те части 19-й пехотной дивизии, которые смог бы «возмутить» Волконский. Давыдову предстояло «пристать» к Волконскому или, в случае, если это будет возможным, постараться поднять на восстание военные поселения.

Согласно предположению Пестеля Вятский полк должны были поддержать лично преданные председателю Директории члены Тульчинской управы – адъютанты Витгенштейна и Киселева, а также офицеры квартирмейстерской части. Из 37 осужденных Верховным уголовным судом членов Южного общества 15 человек служило в конце 1825 года в штабе 2-й армии.

Конечно же, составной частью «плана 1-го генваря» по-прежнему оставались переворот в столице и цареубийство. Очевидно, что убивать теперь пришлось бы императора Константина – о том, что цесаревич отказался от престола, Пестель до своего ареста так и не узнал. Но на этот раз Пестель не собирался вводить в курс дела северных лидеров. Не надеясь на помощь с их стороны, он, согласно плану, сразу же после начала революции оставлял свой полк майору Лореру и в сопровождении Барятинского ехал в столицу ^[314]. Очевидно, что он решил самостоятельно поднять и петербургское восстание – опираясь на тех, кто сочувствовал его идеям или был предан ему лично.

В Петербурге Пестель хотел опереться прежде всего на кавалергардов – своих бывших однополчан. В Кавалергардском полку служили большинство членов южного филиала на Севере. Кроме того, одним из трех кавалергардских эскадронов командовал ротмистр Владимир Пестель. Пестель-младший, скорее всего, поддержал бы восстание – не из-за своего сочувствия идеям заговора, а по дружбе к старшему брату.

Безусловно, были у руководителя заговора серьезные надежды и на командира гвардейской бригады генерал-майора Сергея Шипова – его близкого друга и родственника, члена Союза спасения и Союза благоденствия. Шипов отошел от заговора после 1821 года, но все равно до конца рассматривался Пестелем как военный министр во Временном правительстве. Бригада Шипова состояла из трех полков: Семеновского, Лейб-гренадерского и Гвардейского морского экипажа. «Старшим полковником» Преображенского полка был брат Сергея Шипова, Иван, на квартире которого во время «петербургских совещаний» 1820 года обсуждалась возможность цареубийства.

Суммируя все имеющиеся сведения о действиях Пестеля и его единомышленников, можно сделать вывод: «план 1-го генваря» вполне мог бы быть воплощен в реальные действия. И с исполнения этого плана вполне могла начаться российская революция. Недаром Пестель в ноябре 1825 года выражал уверенность в успехе этой революции, в том, что возможные аресты заговорщиков и даже его собственный арест не могут «остановить» хода «общественных дел». «Пусть берут, теперь уж поздно!» – сказал он подпоручику Заикину, члену общества, приехавшему к нему с «конфиденциальными поручениями» из Тульчина ^[315].

* * *

Революционный поход на столицу не был осуществлен. Смерть императора Александра I намного усложнила ситуацию. Катастрофической ее сделал вал доносов на членов Южного общества, и прежде всего доносы генерала Витта и капитана Майбороды. Аресты провел специально присланный Дибичем опытный военный разведчик и следователь Александр Чернышев.

Правда, о цели приезда Чернышева в Тульчин заговорщики узнали заранее. За два дня до ареста Пестеля на квартиру к генерал-интенданту Юшневскому пришел некий «неизвестный», который передал ему записку примерно следующего содержания: «Капитан Майборода сделал донос государю о тайном обществе, и генерал-адъютант Чернышев привез от начальника Главного штаба барона Дибича к главнокомандующему 2-ю армиею список с именами 80-ти членов сего общества; потому и должно ожидать дальнейших арестований» ^[316].

Юшневский, конечно, сразу же предупредил об опасности Пестеля. Сведения о практически неминуемом аресте в Линцы, где находился штаб Вятского полка, привезли два квартирмейстерских офицера-заговорщика, Николай Крюков и Алексей Черкасов. Пестель сжег личный архив. Впоследствии в процессе проведенного в его доме обыска не было обнаружено ни одного противозаконного документа, как и при обыске у Юшневского.

12 декабря Пестеля вызвали в Тульчин, а 13 декабря – арестовали. Приказ о начале выступления он не отдал, предпочитая, по словам майора Вятского полка Николая Лорера, «отдаться своему жребию» ^[317]. Эта внезапная покорность южного лидера вызвала и продолжает вызывать удивление исследователей. Поведение Пестеля накануне ареста казалось нелогичным и даже предательским с точки зрения логики заговора. Таким оно виделось, в частности, М. В. Нечкиной ^[318].

Но с военной точки зрения поведение полковника было безупречным. В середине декабря 1825 года шансов на победу у заговорщиков не было; для осуществления своих планов полковнику не хватило всего двух недель.

Прежде всего, начавшиеся аресты уничтожили важнейший для успеха восстания фактор внезапности. Высшее военное командование было оповещено о готовящемся перевороте, а значит, приняло меры для его предотвращения. Поручик Павел Бобрищев-Пушкин показал на допросе, что после ареста Пестеля о «плане 1-го генваря» «единогласно» заговорил весь штаб 2-й армии ^[319].

Сам Пестель в глазах многих офицеров быстро превратился из могущественного командира полка, любимца командующего, в преступника. И если раньше, подчиняясь приказу о выступлении, офицеры могли просто не знать, что этот приказ с точки зрения властей незаконен, то после начала арестов его незаконность была бы ясна всем. Что, в свою очередь, полностью уничтожало надежду на одномоментное выступление всей армии. Подготовленной к встрече с мятежниками наверняка оказалась бы и 1-я армия.

Кроме того, поход армии на столицу был назначен на январь. На эту дату ориентировались те, кто, собственно, должен был его подготовить: адъютанты, квартирмейстеры, провиантские и интендантские чиновники. И вряд ли у них все было готово за две недели до срока.