Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская Страница 45

При этом происходит концентрация запасов продовольствия в четырех городах, расположенных от турецкой границы весьма далеко: в Одессе, Балте, Тульчине и Каменце-Подольском. Объемы магазинов в Каменце-Подольском, Тульчине и Одессе в 1826 году должны были, по сравнению с 1825 годом, вырасти на треть, в Балте – в два раза ^[308].

И если бы высшее военное начальство пожелало бы сравнить объемы магазинов на 1825 и 1826 год, то Юшневский мог лишиться свободы уже в августе 1825 года. Как уже говорилось выше, 2-я армия была пограничной, защищала протяженную границу с Турцией. С начала 1820-х годов война с турками могла вспыхнуть в любую минуту; в 1828 году она на самом деле началась. Кроме того, «недостаток» провианта в бессарабских магазинах еще за год до того обращал на себя внимание армейского начальства ^[309].

Оголяющий и без того полупустые приграничные склады генерал-интендант мог оказаться под подозрением уже не в служебных упущениях, а в государственной измене.

Из этих приготовлений генерал-интенданта можно, в принципе, сделать вывод и о том, каким маршрутом собиралась двигаться мятежная армия. Главная тактическая проблема, которую предстояло решить, – проблема дойти до Петербурга, не столкнувшись по дороге с оставшимися верными правительству частями 1-й армии. Расквартированная в западных губерниях, 1-я армия по своему численному составу была в несколько раз больше 2-й. При этом заговор пустил глубокие корни только лишь в одном из пяти ее корпусов – в 3-м пехотном. В состав этого корпуса входил, в частности, Черниговский пехотный полк. Большинство членов Васильковской управы тоже служили в полках этого корпуса.

В остальных корпусах членов заговора практически не было. Ситуация усугублялась еще и тем, что после выхода из зоны своей дислокации революционной 2-й армии предстояло воспользоваться продовольственными складами соседей.

Между тем, из южных губерний в Петербург вели всего пять больших дорог, по которым могла пройти армия: они шли через Житомир, Киев, Полтаву, Харьков и Каменец-Подольский ^[310]. При этом Полтава и Харьков находились далеко от войск 2-й армии. В Киеве же и в Житомире находились штабы корпусов 1-й армии – и идти туда с тактической точки зрения было крайне рискованно. Оставалась одна дорога – через Каменец-Подольский. Дорога, которая вела из него в Петербург, шла по западным границам России – и позволяла миновать места сосредоточения крупных воинских соединений 1-й армии.

Именно в Каменце-Подольском Юшневский устраивает самый большой армейский магазин. Согласно плану поставок на 1826 год именно туда должно было быть свезено наибольшее количество хлеба и фуража. Видимо, другие города, в которых находились крупные магазины, должны были стать местами сбора войск, направлявшихся в Каменец-Подольский.

Согласно приказам 2-й армии торги на 1826 год проходили в октябре 1825 года. По условиям этих торгов генерал-интендант имел полное право «закупить продовольствие вдруг на несколько месяцев или на целый год» ^[311]. И хотя документов о том, как конкретно происходило заполнение армейских магазинов, не сохранилось, можно с большой долей уверенности утверждать, что Юшневский этим своим правом воспользовался. Все поставки на 1826 год должны были быть окончены к 25 декабря 1825 года – после этого срока поход можно было начинать в любой момент.

Однако тут заговорщиков могла ожидать опасность другого рода: Витгенштейн и Киселев, предупрежденные о готовящемся восстании, могли тайно уехать из Тульчина. Походу на столицу надо было обеспечить максимальную легитимность; войска не должны были знать о незаконном смещении главнокомандующего и начальника армейского штаба. Оставшиеся же на свободе первые лица в армии неминуемо сообщили бы войскам о незаконности действий Пестеля и его единомышленников – и тем могли вызвать неповиновение войск приказам новых командиров.

Поэтому в середине ноября Пестель через Барятинского передает тульчинским квартирмейстерам еще одно распоряжение – наблюдать за тем, «чтобы его сиятельство главнокомандующий и господин начальник штаба не скрылись и тайком не уехали». Пестель предупредил, что за неисполнение приказа тульчинские заговорщики будут «отвечать головою».

Князь Волконский на следствии признавался: большинство участников Южного общества были уверены, что именно он имеет «наибольшие способы» начать революцию в России. К концу 1825 года он был единственным, под чьим руководством находилась реальная военная сила – и сила немалая. Летом 1825 года, когда командир 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Корнилов уехал в длительный отпуск, Волконский стал исполнять обязанности дивизионного генерала – и исполнял их вплоть до своего ареста в начале января 1826 года ^[312].

И поэтому вряд ли случайно, что основные черты своего плана Пестель согласовал с Волконским. Естественно, что в этом плане Волконскому отводилась одна из центральных ролей. 19-я пехотная дивизия становилась ударной силой будущей революции. Присутствовал Волконский и при назначении конкретной даты революционного похода.

* * *

28 ноября Пестель приехал в Умань, в штаб 19-й пехотной дивизии, на свидание с Волконским и Давыдовым. Предметом беседы первоначально было предложение генерал-лейтенанта Витта о вступлении в общество.

29 ноября Волконский как командующий дивизией получил «служебное извещение» о расписании армейских караулов на декабрь и январь. Согласно расписанию Вятский полк должен был 1 января 1826 года заступать в караул при главной квартире в Тульчине. Генерал-майор тут же сообщил об этом Пестелю.

Именно в связи с этим известием председатель Директории впервые сформулировал контуры хорошо известного в историографии «плана 1-го генваря». «Пестель говорил, что, может быть, неожиданное какое смятение по случаю наследия может дать ему неожиданный способ начать действия во время содержания им караула в Тульчине», – показывал Волконский на следствии. Впоследствии план значительно конкретизировался.

При составлении этого плана Пестель практически не оглядывался на разваливающееся Южное общество. Ставка была сделана на Вятский полк и 2-ю армию. Участники заговора должны были помочь своему лидеру – или остаться в стороне от наступающих событий. Еще в самом начале существования Южного общества Пестель сформулировал положение, согласно которому все важнейшие решения Директория должна была принимать после консультаций с главными участниками заговора. Однако в данном случае полковник не пожелал слушать ничьих советов.