Песни китов - Владимир Шпаков Страница 46

Этот аттракцион особенно поразил Корягина.

– Сила… – бормотал он, оглядываясь на безнадежно отставшие «Жигули».

А Булыгин победно усмехался:

– Это тебе не на гусеницах ездить! Воздушная подушка – не хухры-мухры!

Если в море соблюдали сухой закон, то береговая жизнь сопровождалась возлияниями. Бывало, и двое суток отсиживались на полигоне, и трое, ожидая радиограммы, – а чем тогда заниматься? Закуски в окрестных лесах и в заливе водилось немерено, а насчет выпивки просвещали танкисты, благо их часть располагалась неподалеку и все окрестные деревни были под контролем.

– В Лужках отличный магазин! – утверждал Корягин, маханув очередную порцию спирта. – Водка есть, вино крепленое, даже пиво свежее завозят!

Военные и штатские вроде не страдали от недостатка спиртного, но майору, который был вроде как на подхвате, требовалось вылезти на авансцену.

– Не верите? Щас смотаемся, тут близко!

Во время простоев танки, бывало, выползали на берег, имитируя высадку десанта, да там зачастую и оставались. Нетвердым шагом приблизившись к одной из машин, майор посовещался с водителем, махнул рукой: за мной! – и полез на броню.

– Не хочешь прокатиться? – толкнул плечом Жарский.

– А ты?

– Я накатался в свое время, а тебе в новинку…

– Я хочу! – поднялся громила Зыков. – Внутрь не заберусь, а на броне можно!

Рогов был нетрезв, да в том-то и задор – по трезвости и майор сидел бы на заднице ровно. А тут прямо комдив Чапаев: высунулся по пояс из башенного люка и машет танкистским шлемом, будто папахой!

Спустя минуту боевая машина была облеплена желающими ехать в Лужки. Майор хлопнул по крышке люка:

– Вперед!

Езда была веселой. Пассажиры перешучивались, когда подпрыгивали и ударялись задами, а Зыков, светя красной физиономией, напевал что-то типа: «Пое-едем, красо-отка, катааться…» Рогова внезапно унесло в прошлое, где он догонял плавающую машину и влезал на броню, чтобы распластаться на разогретом металле и вместе с железным чудищем плавать по карьеру. В глубине успокаивающе гудел могучий мотор, а издали за ним наблюдала самая лучшая в мире девчонка. Хорошо бы, чтоб и сейчас наблюдали, конечно же с восхищением. Только откуда взяться женщине? Здесь воцарилась мужская стихия, в воздухе пахло соляркой, разогретым железом, спиртом, смертью – чем угодно, только не женщиной…

«Т-90» тормознул у одноэтажного дома с вывеской «Продукты». Броня оголилась, башня вздрогнула, начала вращаться влево, чтобы устремить ствол в магазинные окна.

– Заряжай! – прокричал Корягин. – По складу горячительных напитков… Бронебойным… Пли!

Дверь приоткрылась, в проеме мелькнуло испуганное женское лицо и тут же скрылось. Когда ввалились в магазин, там было пусто. На полках теснился немудрящий продуктовый набор: хлеб, каши, килька в томате, маргарин, само собой, водка и портвейн, – только людей не было видно.

– Где продавцы, мать вашу?! – стучал майор по прилавку. – Советская армия за провиантом приехала!

– Чтоб эта армия провалилась! – отвечал из магазинных недр визгливый голос. – Не выйду, пока пушку вашу не уберете!

Военные гоготали (шутка удалась!), снимали с полок выпивку-закуску, а Корягин, взяв счеты от кассы, подсчитывал нанесенный торговой точке ущерб. Мы, говорил, не какие-нибудь партизаны, мы регулярное подразделение! А значит, все должно быть по-честному, копеечка в копеечку! Высыпав на прилавок груду мятых купюр и мелочи, майор крикнул:

– Хозяйка, мы в расчете! Не веришь – иди считай!

– Да чтоб вам пусто было с вашими деньгами! Уматывайте отсюда, дармоеды!

Зыков укладывал запасы в сумку.

– Вы не правы, уважаемая! – басил он. – Мы не дармоеды, мы – кузнецы оборонного щита!

– А мы, – вторил Корягин, – хозяева оборонного меча! Щит и меч! Иначе говоря: с чего-о начинается ро-одина?! С картинки в твоем букваре-е-е…

– С хороших и верных това-арищей, – подхватили незваные гости, – живущих в соседнем дворе-е…

На танк взбирались под аккомпанемент задушевной советской песни. По ходу пели «Броня крепка, и танки наши быстры», «Три танкиста, три веселых друга», а еще детскую песенку «Голубой вагон», где слова переиначили на милитаристский лад. Помнилось, Рогов прихлебывал портвейн из горлышка и тянул козлетоном припев: «Ска-атертью, скатертью хлорциан стелется и забирается под противогаз. Каждому-каждому в лучшее верится, падает-падает ядерный фугас…»

В тот момент женщина исчезла, растворилась в атмосфере веселого беспредела. Они были чем-то вроде пряжской кодлы, осознавшей свою силу и безнаказанность: вроде взрослые люди, со звездами на погонах, дипломами и степенями, а копни глубже, найдешь того же приблатненного подростка с «поджигой» или обрезом, готового стрельнуть просто так, забавы ради. А может, потому, что у мужчин так было принято испокон веку…

Остального Рогов не помнил, очнулся уже утром. Он не сразу понял, почему в его вещах роется Востриков и какой-то лейтенант.

– Нашел?

– Три кассеты, товарищ капитан первого ранга… И в фотоаппарате еще одна.

– Изъять! – скомандовал каперанг. – А вы потрудитесь встать и пройти с нами! – Принюхавшись, Востриков приложил к носу платок: – Ну и запашок у вас… А это что?! – Только теперь командир заметил бутылки, торчавшие из тыльной части РБУ. – Безобразие полное… Ладно, одевайтесь, ждем вас за дверью.

А с Рогова даже хмель вчерашний слетел, в мозгу пульсировало одно: попал! Не заметил опасности, фотограф хренов, теперь поди докажи, что не имел никакого умысла, для памяти снимал…

«Тройка» собралась в кают-компании: кроме Вострикова за столом присутствовали Булыгин и Жарский, представлявший ЭРУ. Двое против одного, если разобраться, зато у этого одного такие аргументы за пазухой – мама не горюй! Сидевший в сторонке Рогов поглядывал на капитана первого ранга – и видел, что ничего хорошего ему не светит. «Ужо я вам!» – было написано на лице начальника, который даже ладони потирал в предвкушении экзекуции. Похоже, за унижения Вострикова, так и не ощутившего себя командиром, расплатиться должен был утративший бдительность Рогов…

Обсуждение превратилось, по сути, в торг. Востриков делал вид, что крайне озабочен утечкой секретов, и давил на то, чтобы передать информацию о проступке (проступке ли?) в соответствующие органы. Сдаточный капитан морщился и крякал: да парень сдуру это нащелкал! Засветите вы эти пленки, и дело с концом! Жарский же давил на то, что цена вопроса – сроки вхождения в ряды ВМФ новейшего ударного корабля. Почему? Потому что незаменимые люди есть, и один из них сидит перед вами. Не обращайте внимания на испуганный вид, на его дрожащие конечности, на самом деле они сделаны из драгметалла высшей пробы! И если мы выведем этого неопытного юношу из состава сдаточной команды, я снимаю с себя всякую ответственность. А тогда, товарищ Востриков, вряд ли вам светит командование новейшим ударным кораблем – срыв сроков вам не простят!