Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор Страница 46

Термы находились на Марсовом поле, далековато от дома. Тит прикинул, не взять ли паланкин или носилки, но в итоге решил идти пешком. Он не хотел превратиться в неженку, которого везде носят рабы.

Минуя рынки, раскинувшиеся вдоль Тибра, и деловой район, окружающий Фламиниев цирк и Театр Помпея, Тит отметил великое множество людей, шедших в другую сторону, к Форуму, а также их серьезные лица. Атмосфера казалась тревожной. Заметили напряженность и телохранители. Тит увидел, как они сомкнули ряды и насторожились сверх обычного, поглядывая по сторонам.

Тит не понял, в чем дело, и в термах моментально про все забыл. Он не уставал дивиться грандиозной красоте этого места с высокими потолками, великолепными мраморными колоннами и галереями со знаменитой росписью и роскошными статуями. Наслаждение горячей, холодной и теплой ваннами, за которыми последовал глубокий массаж, оживило его после бессонной ночи. Какое-то время Тит, щурясь на отражение утреннего солнца в воде и ощущая его тепло кожей, наблюдал за пловцами в продолговатом бассейне. Он съел немного сушеных фиг и миндаля, запил чашей сильно разбавленного вина и отринул все заботы. Позабыл даже о речи и больше не работал над ней. Готовый наконец облачиться в тогу, он бросил взгляд на солнечные часы, что находились возле длинного бассейна, и понял: если не поторопиться, он опоздает к авгурству – сегодня была не его очередь проводить церемонию – и на открытие заседания.

Тит решил нанять паланкин и велел носильщикам пошевеливаться. Телохранители затрусили рядом, но другие рабы немного отстали; потом нагонят и будут ждать у сената на случай надобности. Поездка протекала так гладко, что Тит извлек восковую табличку и перечитал заметки. Ему подумалось, что паланкин не такое уж и баловство, если пользоваться им для работы.

Носильщики выбрали самый короткий путь между северной стороной Капитолийского холма и храмом Венеры, построенным Божественным Юлием. Тит не успел оглянуться, как уже приблизился к зданию сената с тыльной стороны. Он оторвался от записей, привлеченный странным гулом, который доносился с Форума и смахивал не то на рокот океана, не то на шум толпы в Большом цирке. Когда паланкин свернул за угол, Тит узрел нечто невиданное: вся площадь перед ступенями сената была заполнена людьми. Их насчитывались сотни, а то и тысячи. Повода вроде не было: день не праздничный, никакой публичной церемонии, требующей присутствия горожан, не ожидалось. Откуда такая толпа?

Паланкин замер у лестницы. Тит, подобрав тогу, поднялся на несколько ступенек и оглянулся, чтобы внимательнее оглядеть собравшихся. Толпа состояла преимущественно из неухоженных и одетых в серые туники простолюдинов – римской черни. Он всмотрелся в их лица. Никакого радостного ожидания. Часть народа, похоже, была пьяна – неизбежное свой ство больших собраний. Прочие сбились в мелкие группы и переговаривались или слушали ораторов. О чем идет речь? Почему люди так озлоблены и возбуждены?

Тит бросил несколько монет носильщикам, и те мгновенно исчезли.

– Ждите меня здесь, на этом самом месте, – приказал он телохранителям, испытывая непривычное и неприятное чувство. Обычно он разрешал охране бродить по Форуму, пока сам находился в сенате, – спускал с поводка, как собак. Однако сегодня предпочел увериться, что по выходе из здания найдет стражу точно там, где оставил.

На полпути по ступеням он наткнулся на своего коллегу-сенатора Гая Кассия Лонгина. Будучи при Клавдии губернатором Сирии, Кассий сколотил огромное состояние. Его ученые комментарии к праву сделали Лонгина ведущим сенатским экспертом во всех судейских вопросах. И все-таки Тит не забывал, что предок и тезка Кассия состоял в числе убийц Божественного Юлия. Кассий стал слаб глазами, он часто пребывал в дурном настроении, и сегодняшний день не являлся исключением. Тит, намного моложе по годам, обычно ограничивался приветственным кивком, но сейчас не удержался и спросил, не знает ли Кассий, почему собралась такая толпа.

Тот прищурился на чернь и нахмурился.

– Пришли просить за рабов, – ответил он.

– В самом деле? Больно много людей.

– Много? Благословение, что я почти их не вижу. Мне сказали, что они стекались все утро и продолжают прибывать. Наши предки наблюдали такую картину постоянно: сброд собирался на Форуме всякий раз, когда в сенате проходили дебаты. Случались и волнения. В республике – почти ежедневно, особенно ближе к концу. Представляешь, какой наступал хаос?

Тит уставился на толпу. Так вот она, древняя римская чернь!

– Они недовольны, но ведут себя сносно.

– Это пока! – Кассия передернуло. – Лично меня возмущает повод, по которому они собрались. Когда их предки проломили несколько патрицианских голов, отстаивая права плебса, или бунтовали, подстрекаемые братьями Гракхами заступиться за мелких землевладельцев, или даже сожгли сенат после убийства смутьяна Клодия, они, по крайней мере, боролись за соблюдение собственных гражданских интересов. Но сегодня бесстыдная свора вольноотпущенников и граждан явилась защитить рабов. Безобразие! Представь, что в ходе восстания Спартака такой же сброд приказал бы сенату: «Прекратите! Быть может, гладиатор в чем-то прав!»

– Нынешний случай несколько отличается, – осторожно заметил Тит.

– А я о чем говорю? Закон есть закон, а чернь вознамерилась наплевать на него – ради рабов! Нерону следует кликнуть преторианцев и сбросить наглецов в Тибр.

– Боюсь, не выйдет – их слишком много, – возразил Тит. Действительно, он никогда не видел такого скопления народа, кроме как в Большом цирке. Ему кажется или толпа стала беспокойнее? Он подобрал тогу и поспешил вверх по ступеням.

Поспел он как раз вовремя, чтобы присоединиться к остальным сенаторам в многолюдном портике, где получали ауспиции. Они оказались благоприятными, хотя, по мнению Тита, авгур чересчур вольно истолковал полет вороны. Затем сенаторы потекли внутрь, задерживаясь у алтаря Виктории, чтобы возжечь фимиам и прочесть молитвы, после чего заполнили ярусы, глядевшие один на другой через длинную залу. Явка была повальной. Тит подумал, что присутствует свыше двухсот сенаторов.

Когда все расселись, прибыл Нерон. Сопровождаемый Сенекой и свитой из писцов и секретарей, он прошел через всю залу и занял кресло на возвышении в дальнем конце. Как показалось Титу, у молодого императора изменилась даже походка, обычно уверенная и вразвалочку; может, вид собравшейся толпы обеспокоил его не меньше, чем сенаторов? Тит также отметил внешний вид императора. Нерон отпустил бороду – во всяком случае, бородку, чего не водилось за былыми правителями; она курчавилась только вдоль линии челюсти, тогда как щеки и подбородок были гладко выбриты. Получилась как бы золотая рамка для квадратного лица правителя.

Еще удивительнее выглядел императорский наряд. После смерти Агриппины Нерон одевался все более вычурно. Сегодня он облачился в обычный пурпур и золото, но только не в тогу, а в нечто вроде домашнего платья, какое подходит и мужчине и женщине; обувь же больше напоминала шлепанцы, чем подобающие сандалии.

Руки Нерона большей частью оставались обнажены. Тит обратил внимание на отсутствие золотого браслета со змеиной шкуркой, который Нерон издавна носил в знак почтения к матери. Когда Агриппины не стало, Нерон заявил, что больше не потерпит прикосновения к коже змеиного браслета и даже вид вещицы ему невыносим, – и швырнул его в море с террасы своей виллы в Байи. «Император лишился амулета, как и я», – подумал Тит, привычно сожалея об утрате фасинума предков. Сегодня удача не помешала бы.