Император Август и его время - Игорь Князький Страница 46

Собственно, заседали триумвиры на форуме, где проходило народное собрание – трибутные комиции, и впервые за их многовековую историю на таковые явились женщины, да ещё и с решительными требованиями. Можно сказать, что на форуме в центре Рима возникла ситуация прямо из знаменитой комедии Аристофана «Женщины в народном собрании». Там, правда, афинянки переоделись мужчинами и привязали себе бороды, дабы на собрание проникнуть. В Риме же натурально женщины, не таясь, во всей своей красе явились на комиции, защищая свои, как они полагали, неотъемлемые права. Роль аристофановской героини Праксагоры – предводительницы афинских женщин взяла на себя почтенная матрона, представительница знаменитого плебейского рода Гортензиев. Она была дочерью прославленного оратора Квинта Гортензия Гортала, соперничавшего в этом искусстве с самим Марком Туллием Цицероном. Происходя из богатой и высокоинтеллектуальной семьи, она сама получила прекрасное образование, что было нормой в среде римских женщин знатного происхождения. Как дочь своего отца Гортензия особенно увлекалась риторикой. Ей были прекрасно знакомы выступления как знаменитых греческих, так и римских мастеров слова. Будучи высокообразованной римлянкой, она, понятное дело, свободно владела «божественной эллинской речью». И уж конечно изучила речи своего отца и его славного соперника, так часто звучавшие на этом самом форуме, куда она во главе римских матрон прибыла.

Народ на форуме расступился, пропуская столь внушительную женскую демонстрацию, стража также уважаемым матронам препятствовать не стала. Оказавшись в центре внимания, Гортензия произнесла свою речь: «Как и подобало таким женщинам как мы, нуждавшимся в вашей помощи, мы обратились к вашим женам. Но испытав, что совсем не подобало нам, от Фульвии, мы её поступком вынуждены совместно явиться на форум. Вы отняли уже у нас родителей, детей, мужей и братьев под тем предлогом, что вы были оскорблены ими. Если же вы еще отнимите у нас и средства к существованию, то поставите нас в тяжёлое положение, недостойное нашего происхождения, образа жизни и природы женщины. Если вы считаете себя обиженными нами так же, как мужчинами, то подвергните нас, подобно им, проскрипции. Если же мы, женщины, никого из вас не объявляли врагом отечества, не разрушали домов, не подкупали войск, не приводили армий против вас, не препятствовали вам достигнуть власти и почёта, то почему мы должны подвергнуться карам, не будучи соучастницами во всём этом?

К чему нам платить налоги, раз мы не участвовали ни в отправлении государственных должностей, ни в почестях, ни в предводительстве войсками, ни вообще в государственном управлении, из-за которого вы теперь спорите, доведя нас уже до столь больших бедствий? Вы скажете: потому, что теперь война. Но когда войны не было? И когда женщины платили налоги, женщины, которых сама природа освобождает от этого у всех народов? Наши матери, правда, всего один раз, вопреки нашему полу, собрали налог: это когда грозила опасность всему вашему господству и даже самому городу, когда нам угрожали карфагеняне. Но и тогда женщины вносили налог добровольно и притом не с земель, имений или домов, без чего не может существовать свободная гражданка, но только из своих собственных украшений, к тому же не подвергавшихся оценке, не под угрозой указчиков или доносчиков, не по принуждению или насилию, а вносили столько, сколько сами пожелали. И какой у вас сейчас страх за государственную власть или отечество? Когда наступит война с галлами или парфянами, и мы окажемся не хуже наших матерей в стремлении спасти отечество. Но для гражданской войны мы никогда не станем вносить вам денег или помогать вам в борьбе друг с другом. Мы не вносили налогов ни при Цезаре, ни при Помпее, ни Марий, ни Цинна не принуждали нас к этому, ни даже Сулла, тиран отечества. А вы еще говорите, что упорядочиваете государственный строй!» ^[423]

Блистательная речь Гортензии триумвиров, однако, только разозлила. Дерзость женщин, вторгшихся в народное собрание, где Антоний, Лепид и Октавиан чувствовали себя полновластными хозяевами положения, их жёсткие и, главное, обоснованные требования решено было незамедлительно пресечь. Но не тут-то было! Народ высоко оценил красноречие Гортензии и справедливость её доводов. Когда триумвиры необдуманно приказали служителям стащить женщин с ораторской трибуны, то собрание неожиданно для «трехглавого чудища» дружно запротестовало, а стражники не решились исполнить приказ… Пришлось Антонию, Лепиду и Октавиану для успокоения матрон и народного собрания заявить о переносе рассмотрения вопроса на следующий день. А наутро они приказали только четырёмстам наиболее богатым гражданкам объявить стоимость своего состояния (изначально предполагалось обложить новым налогом 1400 римлянок) – такой вот компромисс, дабы не выглядеть в глазах народа откровенно проигравшей стороной в этом противостоянии. Тем не менее, думается, Гортензия вправе была считать себя победительницей, а права женщин в целом защищёнными. Само произошедшее на форуме по значимости удивительно: триумвиры в первый и в последний раз не сумели совладать с народным собранием, и впервые римские женщины добились на комициях политической победы! Гортензия оказалась достойной дочерью своего отца!

Недостающие для успешного ведения гражданской войны деньги триумвиры добыли, возложив дополнительные финансовые тяготы на мужскую половину населения Рима и Италии: «Из мужчин же всякий владевший более чем 100 000 сестерций, как гражданин, так и иностранец, вольноотпущенник, жрец и все иностранцы без каких-либо исключений подлежат этому распоряжению под страхом таких же наказаний и таких же наград за доносы. Все должны были 1/50 часть своего имущества немедленно отдать триумвирам взаймы и внести годовой доход на военные нужды» ^[424].

Так не без труда средства на ведение гражданской войны с Брутом и Кассием были найдены. Что же в это время происходило за пределами Италии, где убийцы Цезаря собирали свои силы?

Брут уверенно закрепился в Македонии, наместник которой Гортензий безропотно уступил ему власть. Брат Марка Антония Гай, пытавшийся Бруту противодействовать, потерпел полное поражение и оказался в плену. Брут долгое время относился к пленнику великодушно и даже за попытку вызвать мятеж наказал мягко: велел лишь получше его сторожить и держать на корабле ^[425]. Однако же, когда он узнал о гибели Децима Брута Альбина, о проскрипциях, о расправе над Цицероном, то приказал Гортензию, теперь уже ему служившему, Гая Антония казнить. Это было отмщение за смерть родственника Децима Брута и друга Цицерона ^[426]. В конце 43 г. до н. э. Марк Юний Брут со своим уже многочисленным и мощным войском двинулся в провинцию Азия для соединения с силами Гая Кассия Лонгина, утвердившегося в Сирии. Кассий, разделавшись, как мы помним, с Долабеллой, увлёкся войной на Востоке и решил наказать египетскую царицу Клеопатру за поддержку цезарианцев. А кого же ей, былой, пусть и недолгой возлюбленной Цезаря, было поддерживать? Однако египетский поход Кассия лишал врагов триумвиров возможности соединить свои силы и достойно противостоять «трёхглавому чудищу». Брут в своём письме соратнику совершенно резонно писал, что их цель – не власть, но освобождение отечества от тирании и лишь для этого они «скитаются по свету, собирая военную силу, с помощью которой низложат тиранов» ^[427]. Кассий внял письму Брута, ибо цели у них были общие, и только совместными усилиями они могли добиться желанной победы над цезарианцами и восстановить прежнюю сенатскую республику, каковую напрасно искренне почитали как воплощение «римской свободы».