Четыре королевы - Нэнси Голдстоун Страница 45

Однако ко времени крестового похода Людовика халифат испытывал натиск как внешних, так и внутренних сил. Его границы с севера потеснили воинственные короли Арагона и Кастилии, а с востока — свирепые потомки Чингисхана ^[82].

В этих сократившихся пределах различия в понимании религиозной доктрины приводили к дальнейшему дроблению политической структуры. Канули в прошлое годы единовластного правления всемогущих халифов в хорошо организованном государстве. Вместо этого враждующие военные вожди, называвшиеся султанами, заявляли о своих суверенных правах на те или иные области и города. Они проводили свои дни в междоусобицах, часто прибегая к помощи наемных войск, чтобы отбить у соседа территорию, причем не брезговали сделками с чужестранцами, когда это было им выгодно.

* * *

Это запутанное состояние дел нигде не было столь очевидно, как в непосредственной близости от Иерусалима. Здесь имелось целых пять султанов — в Каире, Кераке, Дамаске, Хомсе (Эмесе) и Алеппо. Они постоянно воевали между собою за власть, а в их владения вклинивалась небольшая область, занятая христианами. Она включала Иерусалим, Акру, Триполи, Антиохию и Эдессу ^[83]. Хотя государства крестоносцев, как их называли, формально находились под защитой рыцарских орденов — тамплиеров и госпитальеров, — теперь они были обязаны своим существованием доброй воле султана Каира, с которым сперва Фридрих, а позднее Ричард Корнуэлльский заключили договор. К сожалению, в 1244 году султан Каира Айюб решил воспользоваться услугами наемников против своего главного соперника, султана Алеппо. Контролировать наемников было трудно, и они по пути в Каир к своему нанимателю надумали разграбить Иерусалим. Почти все орденские рыцари, и тамплиеры, и госпитальеры, погибли, а общие потери среди христианского населения оценивались в шестнадцать тысяч.

Айюб вовсе не хотел спровоцировать вторжение французов; просто так уж ему не везло. Сын Аль-Камиля, прославленного воина и высокообразованного человека, который заключил союз с Фридрихом II, Айюб надеялся, что старый друг отца вмешается и отговорит французского короля от нападения. «В году 1249, когда король Франции, один из великих франкских государей, напал на Египет, император направил ему послание, в коем пытался убедить его отказаться от похода и предупреждал о последствиях этого поступка, но французский король не прислушался к его совету», — писал Ибн Вазиль, историк и дипломат того времени.

То, что Фридрих не смог переубедить Людовика, было особенно некстати, так как султана тревожила иная, намного более серьезная угроза. Монголы, возглавляемые внуками Чингисхана, снова выступили в поход и направлялись к Багдаду, намереваясь покорить всю исламскую империю. В последний раз эта чума объявлялась на мусульманских землях двадцатью годами раньше, когда сыновья великого хана повели свое войско в Персию; потери были сокрушительными. Целые города со знаменитыми библиотеками и мечетями сгорели дотла, жители ограблены, разорены и перебиты. Победители отмечали каждое завоевание, воздвигая жуткие, высокие пирамиды из отрубленных голов своих жертв. По сравнению с ними французское войско казалось образцом цивилизованности.

Айюб был человек болезненный. Он страдал от запущенного туберкулеза, его часто сотрясали приступы жестокого кашля, он задыхался, и это никак не могло поддержать его имидж крепкого правителя. Среди населения ходили слухи, что султан умирает.

Людовик, Маргарита, Карл, Беатрис и Робер д’Артуа прибыли на Кипр в середине сентября 1248 года. Их корабль достиг места встречи одним из первых. Людовику так не терпелось приступить к спасению Святой Земли, что советникам лишь с трудом удалось убедить его остаться на Кипре и подождать, пока подтянутся остальные корабли.

На берегу они обнаружили доказательства тщательной подготовки короля к экспедиции. Бочки с вином, закупленным для похода, громоздились в чистом поле в таких количествах, что «издали походили на большие амбары», — рассказывал Жуанвиль, чей отряд рыцарей высадился вскоре после прибытия короля. Кроме того, «пшеница и ячмень лежали насыпью, как большие курганы… их так долго поливал дождь, что зерна проросли и потому на первый взгляд казалось, будто это холмы, поросшие травой. Однако, когда настало время перевезти зерно в Египет, верхний слой зелени сняли, а под ним пшеница и ячмень оказались свежими, словно их только что сжали». Зрелище этих гор провианта утешало; оно свидетельствовало о предусмотрительности вождя и укрепляло надежду на успешный исход королевской затеи.

Королевский кортеж проследовал в столицу острова Никосию и немедленно занял дворец и все лучшие дома в городе, чтобы дождаться остальных кораблей. По-видимому, о намерениях Людовика уже знали повсюду на тогдашнем Востоке, так как вскоре после того, как он обосновался на Кипре, к нему явилось посольство от правителя монголов (или «тартаров», как их именовали в Европе). Послы сообщили, что монголы также заинтересованы в нападении на мусульманские земли, и было бы неплохо объединить их силы с французскими, чтобы нанести врагам совместный удар. Тартары предложили помочь Людовику взять Иерусалим — то, что его привлекало больше всего. Послы вели себя чрезвычайно дружелюбно и заботливо. Они даже намекнули, что их соплеменники могут пойти на обращение в христианство.