Аденауэр. Отец новой Германии - Чарлз Уильямс Страница 45

Проектам не было конца, и депутатов собрания — отнюдь не только одного Герлингера, все больше занимал вопрос: откуда бургомистр достает деньги на все это? В условиях инфляции методика была простая: марки можно было напечатать или взять в долг, а потом погасить его новыми обесцененными марками. Стабилизация валюты, начавшаяся с 1924 года, перекрыла этот канал. Центральное правительство, действуя но рекомендации главного банкира страны Ялмара Шахта, отказалось финансировать аденауэровские проекты. Оставалось одно — брать взаймы. Дефицит городского бюджета стал быстро расти: в 1924 году он составлял 180 миллионов золотых марок, в 1926-м — 262 миллиона и в 1927-м — уже 280 миллионов.

Первое сражение в войне Аденауэра против городского собрания развернулось по вопросу о строительстве Мюльгеймского моста. Разногласия были не в том, нужен или не нужен новый мост через Рейн, все были согласны, что да, нужен. Дело было даже не в проблеме финансирования. Как ни странно, полемика развернулась по вопросу, казалось бы, сугубо техническому: строить ли обычный многопролетный мост на нескольких опорах или создать модерновую подвесную конструкцию без промежуточных опор. В 1926 году собрание утвердило экспертную комиссию в составе пяти архитекторов и четырех представителей от города (включая самого бургомистра). Комиссия разумно решила провести тендер. Его выиграла компания Круппа, предложившая проект арочного моста с опорами, которые предполагалось возвести кессонным способом. За этот проект проголосовали семеро из членов комиссии, против было два голоса, включая голос бургомистра, который тщетно пытался убедить большинство в эстетических прелестях подвесной — и намного более дорогой — конструкции. Пленум собрания значительным большинством утвердил решение комиссии. Вопрос, казалось, был окончательно решен.

Не тут-то было. Аденауэра не так легко было заставить смириться с волей большинства. В ход пошел целый набор хитроумных трюков. Депутаты, один за другим, стали получать приглашения от бургомистра заглянуть в его кабинет или даже домой, посидеть вдвоем, распить по бокалу и «поболтать». Последнее означало, естественно, выслушать длинную лекцию хозяина о преимуществах подвесного моста. После такой промывки мозгов депутат долго не мог прийти в себя: оказывается, бургомистр вовсе не такой бука, а главное, раз он меня уважает и ценит мое мнение, так не стоит ли уважить и его?

Другим объектом обработки стали профсоюзы. Метод убеждения здесь был прост до гениальности: Крупп — это не кёльнская фирма, а вот у нас в городе есть фирма «Фельтен и Гийом», которая вполне могла бы получить заказ, если бы был принят проект подвесного моста; он, бургомистр, больше всего озабочен тем, как бы обеспечить рабочие места для кёльнцев, чтобы не было безработицы… Аргументация подействовала: рабочий совет «Фельтена и Гийома», где были сильны коммунисты, потребовал от коммунистической фракции собрания голосовать за подвесной мост. Еще легче было убедить представителей христианских профсоюзов.

Наконец, Аденауэр сумел организовать соответствующее экспертное мнение.- Нашелся архитектор, который выразил сомнение относительно крупповского проекта. Бургомистр дал ему задание — срочно перепроверить все содержавшиеся там данные и расчеты. Был выходной в середине карнавального сезона, но архитектору было сказано, что он не уйдет из мастерской до тех пор, пока не представит нужного результата. Результат действительно оказался таким, как было нужно: конструкция слишком утяжелена, грунт на дне реки ее не выдержит. Когда доклад об этой экспертизе был зачитан удивленным депутатам на сессии собрания в апреле 1927 года, они дружно проголосовали за отмену своего прежнего решения, а затем — за проект подвесного моста. Строители тут же принялись за работу.

Случай с Мюльгеймским мостом был не единственным примером того, как ловко наш герой научился манипулировать демократически избранным народным представительством. Публичные инвективы, лесть и всевозможные посулы в частных беседах, соответствующий выбор рычагов влияния и оптимального момента, чтобы привести их в действие, — во всем этом он достиг уровня виртуоза. «Решение принимает собрание, и оно же отвечает за последствия своего решения, а я отвечаю за то, чтобы принимались такие решения, которые я считаю правильными» — это высказывание Аденауэра сделало бы честь любому представителю ордена иезуитов.

Действия бургомистра одобрялись далеко не всеми. Чувства ряда депутатов ярко выразил упомянутый Герлингер. В адресованном лично Аденауэру письме от 14 декабря 1927 года он упрекал его в «излишней спешке, с которой проталкиваются различные проекты», не связанные «единой целью», указывалось, что ничего не делается, чтобы решить вопрос об общественном транспорте в пригородной зоне, в городе налицо «транспортная катастрофа». В более общем плане бургомистру бросалось обвинение в том, что он превратил депутатов в высокооплачиваемых чиновников своего аппарата и т.п.

Упреки были справедливы, более того, они шли не только от Герлингера и его коллег по социал-демократической фракции. Даже со стороны представителей его собственной партии высказывались критические замечания. Особые опасения вызывало слишком вольное обращение бургомистра с городскими финансами. Видный политик Центра Йоханнес Ринге в личном письме Аденауэру от 26 февраля 1928 года пытался привести старого знакомого в чувство: «Если не прекратить все эти проекты, случится непоправимое».

Аденауэр — уже не в первый раз — решил, что лучший вид обороны — это нападение. Обращение Герлингера он просто проигнорировал, зато Рингса в ответном письме буквально размазал но стенке: он не ожидал такого от своего единомышленника; вместо того, чтобы прийти и в дружеской атмосфере обсудить все проблемы, ему направляют письмо, «полное совершенно фантастических цифр и основанных на них фантастических выводов», — он чувствует себя «глубоко оскорбленным».

В качестве ответа на критику но поводу перенапряжения городского бюджета бургомистр предлагает простое средство — сокращение социальных расходов. Еще в марте 1927 года он критиковал центральное правительство за то, что оно полностью возложило на город бремя выплат по социальной поддержке населения. Теперь он уже прямо требует их сокращения или даже прекращения для всех, кроме тех, кто сможет доказать отсутствие у них каких-либо иных источников пропитания. Он требует вдобавок повышения тарифов на газ и электричество. Конечно, он отдает себе отчет в том, Что эти меры встретят бурную реакцию со стороны социал-демократов и либерально настроенных представителей партии Центра. Он снова делает ловкий ход: он готов взять назад свои предложения по социальной сфере, если собрание пойдет ему навстречу в вопросе о тарифах. Депутаты соглашаются и тем самым подрывают свой авторитет в глазах населения, всеобщее возмущение направляется против городского собрания, бургомистр остается в стороне.

Осложняются зато его отношения с берлинским центром. В 1928 году задолженность Кёльна выросла еще на 40 миллионов марок. Председатель Рейхсбанка Шахт выступает с открытой критикой, к ней присоединяется и министр иностранных дел Штреземан: экстравагантные траты кёльнского бургомистра подрывают позиции германской стороны на переговорах но поводу уменьшения репарационных платежей, мы жалуемся, что не можем платить, а нам говорят: смотрите, как у вас сорят деньгами… Мало того, что огромные суммы ушли на строительство выставочного комплекса в Дейце, так речь теперь идет о новом здании университета, да еще каком-то Рейнском музее в старых казармах кирасиров… У Шахта особое возмущение вызвал тот факт, что на финансирование этих проектов идет валюта, доллары. Пока экономика на подъеме и марка на должном уровне, это еще приемлемо, но если конъюнктура ухудшится, что вполне вероятно, то это приведет к катастрофе.