Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен… - Сергей Глезеров Страница 45

Конечно, в Москве бегство Бажанова восприняли очень нервозно, тем более, что подобное не было единичным случаем. 21 ноября 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «проект закона о перебежчиках с поправками т. Сталина», подписанный в тот же день как постановление ЦИК СССР. Перебежчики объявлялись вне закона, что влекло за собой расстрел «должностных лиц, граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР».

В 1929 году Борис Бажанов начал свою публицистическую деятельность. Сначала появились его статьи в газетах, затем в 1930 году в Париже вышла его книга «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», вмиг сделавшая его знаменитым. Сначала она появилась на французском языке, затем была переиздана на многих других европейских языках. Вспоминается название знаменитого рассказа Александра Аверченко «Дюжина ножей в спину революции». Здесь тоже была «дюжина ножей», но только в спину сталинской системы управления…

По словам самого Бажанова, в середине 1920-х годов, после работы секретарем в Политбюро, он пережил «большую, быструю и глубокую эволюцию, в которой уже доходил до конца, – из коммуниста становился убежденным противником коммунизма… Допустить, что какая-то группа профессиональных революционеров проходит через море жертв и крови для того, чтобы захватить все богатства страны, пользоваться ими и пользоваться властью, и что это и есть цель социальной революции, – такая идея нам представлялась кощунственной».

По словам самого Бориса Бажанова, «власти Кремля никогда не сделали ни малейшей попытки оспорить то, что я писал (да и не могли бы это сделать), и предпочли избрать тактику полного замалчивания – мое имя не должно было нигде упоминаться. Самым усердным читателем моих статей был Сталин: позднейшие перебежчики из советского полпредства во Франции показали, что Сталин требовал, чтобы всякая моя новая статья ему немедленно посылалась аэропланом».

Впрочем, совершенно не стоит делать из Бориса Бажанова этакого борца с силами зла. Он был человеком своей эпохи и продуктом своего времени. Алексей Павлович Балашов, ровесник и сослуживец Бажанова по Оргинструкторскому отделу и секретариату ЦК, на закате своей жизни, в 1989–1991 годах, давал интервью Юрию Мархашову, в которых отзывался о Бажанове не очень высоко, обвинял его в откровенных выдумках.

«У Б[ажанов]а есть одна удивительная способность: о чем бы он ни заговорил, обязательно получается гадость… Б[ажанов] пишет о Растопчине и его „рядовых“ сотрудниках в оскорбительном тоне, да еще причисляет себя по рангу к ним… Я бы назвал бессовестными его домыслы об „интригах“, которыми, якобы, занимались сотрудники подотдела ради новых должностей», – отмечал Алексей Балашов.

Второе издание книги Бажанова, вышедшее в Париже в 1977 г. На обложке – два фото Бажанова: в 1920-х гг. и спустя полвека

«Бажанов весьма преувеличивал свою роль и не стеснялся сочинять ради коммерческого успеха своих мемуаров. Насколько знаю, его книга особого успеха на Западе не имела. Русская эмиграция к людям типа Бажанова относилась тоже настороженно, он все-таки был другой по духу. Тем более что эмиграция представляла в миниатюре дореволюционную Россию со множеством идейных направлений, групп и группочек», – считает петербургский историк Владлен Измозик.

Какие тайны Советского Союза раскрыл Борис Бажанов?

Он описал, как принимались политические решения в СССР в 1923–1926 годах, как в ЦК еще при жизни Ленина разворачивались и происходила борьба не на жизнь, а на смерть между Сталиным, Троцким и Зиновьевым. Бажанов рассказал, что с противниками Сталина жестоко расправлялись. На несогласных находили компромат – настоящий или сфабрикованный, могли исключить из партии и лишить работы.

Еще до начала массовых репрессий, в 1920-х годах, при невыясненных обстоятельствах стали уходить из жизни партийные деятели, которые явно не были союзниками Сталина. Например, Эфраим Склянский, ближайший друг Троцкого. Сталин лично послал его торговым представителем в США, где его вскоре обнаружили мертвым. По официальной версии, тот утонул, катаясь на моторной лодке. Бажанов был уверен, что Склянского убили. Также весьма странной он считал неожиданную смерть наркомвоенмора Михаила Фрунзе – в результате хирургической операции. После гибели Фрунзе его пост занял ставленник Сталина Климент Ворошилов.

Описал Бажанов и эпизод, когда случайно застал Сталина за прослушиванием телефонных разговоров: «В первые дни моей работы я десятки раз в день хожу к Сталину докладывать ему полученные для Политбюро бумаги. Я очень быстро замечаю, что ни содержание, ни судьба этих бумаг совершенно его не интересуют… В секретариате Сталина мне разъясняют, что Сталин никаких бумаг не читает и никакими делами не интересуется. Меня начинает занимать вопрос, чем же он интересуется.

В ближайшие дни я получаю неожиданный ответ на этот вопрос. Я вхожу к Сталину с каким-то срочным делом, как всегда, без доклада. Я застаю Сталина говорящим по телефону. То есть, не говорящим, а слушающим – он держит телефонную трубку и слушает… Наконец я с удивлением замечаю, что на всех четырех телефонных аппаратах, которые стоят на столе Сталина, трубка лежит, и он держит у уха трубку от какого-то непонятного и мне не известного телефона, шнур от которого идет почему-то в ящик сталинского стола…

Мне нужно всего несколько секунд, чтобы это заметить и сообразить, что у Сталина в его письменном столе есть какая-то центральная станция, при помощи которой он может включиться и подслушать любой разговор, конечно, „вертушек“. Члены правительства, говорящие по „вертушкам“, все твердо уверены, что их подслушать нельзя – телефон автоматический. Говорят они поэтому совершенно откровенно, и так можно узнать все их секреты».

По словам Бажанова, сами по себе представители партийной верхушки – вполне приятные люди. «Орджоникидзе был прям и честен. Рудзутак – превосходный работник, скромный и честный… Почти со всеми членами партийной верхушки у меня превосходные личные отношения, дружелюбные и приятные. Даже сталинских сознательных бюрократов – Молотова, Кагановича, Куйбышева не могу ни в чем упрекнуть, они всегда были очень милы. А в то же время разве мягкий, культурный и приятный Сокольников, когда командовал армией, не провел массовых расстрелов на Юге России во время Гражданской войны? А Орджоникидзе на Кавказе?

Страшное дело – волчья доктрина и вера в нее. Только когда хорошо разберешься во всем этом и хорошо знаешь всех этих людей, видишь, во что неминуемо превращает людей доктрина, проповедующая насилие, революцию и уничтожение „классовых“ врагов».

А вот как Бажанов отзывался о Сталине: «Всегда спокоен, хорошо владеет собой. Скрытен и хитер чрезвычайно. Мстителен необыкновенно. Никогда ничего не прощает и не забывает – отомстит через двадцать лет. Найти в его характере какие-либо симпатичные черты очень трудно – мне не удалось».