Философы Древней Греции - Роберт С. Брамбо Страница 44

Таблица 1

ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ ПО ПЛАТОНУ

1. До возникновения науки жажда познания находила себе выражение только в поэзии и мифологии, на уровне «догадки» и «рассказа».

2. Милетцы, открывшие закономерности в природе и впервые начавшие использовать для объяснения явлений модели, осуществили переход на уровень «знания, как». Это же сделали и софисты, когда открыли, что путем соглашения между собой мы можем создать общественный мир постоянных неличностных стандартов и объектов. (Обратите внимание на то, насколько позже науки о природе наука об обществе и человеке поднялась, согласно этой истории, над самым низким уровнем.)

3. Пифагорейцы открыли царство математических абстракций и обнаружили тесную связь между этими вечными сущностями и миром природы. В частности, они разработали дедуктивный метод доказательства, который стал новой моделью «знания, что» для всех отраслей греческой мысли. Элейцы Парменид и Зенон расширили область применения этого метода, перенеся его с математических доказательств на рассуждения вообще.

4. Догадка Парменида о том, что существует одна высшая абстрактная идея для всей реальности, казалась Платону верным и глубоким интуитивным прозрением. Но Парменид не смог развить это свое интуитивное достижение в систему. Он не захотел признать существование степеней реальности, а из-за этого в его схеме строения вещей не осталось логического места для «видимости». Его единое бытие, хотя он называл его целым, было целым без частей, которые можно было бы соотнести одну с другой или гармонизировать. Пифагорейцы и элейцы занимают на линии Платона дианетический уровень – уровень «знания, что»; но эта дианойя у них дополнена частичным осознанием того, что для завершения их работы по изучению абстракций им нужна идея более высокого плана – космос или бытие.

Именно тогда внимание греческих мыслителей и людей искусства так резко переключилось с внешнего мира на человеческое «я».

(1) Туманные нечеткие понятия, которыми пользовались литература и обыденное сознание во времена Платона, вероятно, находились еще на самом низшем уровне – были только эйказией. (2а) Анаксагор и Архелай оба старались найти место ума в своих научных схемах строения вещей: оба определили человеческое «я» как часть природы и в результате делали «я» физическим. (2b) Софисты бросили им вызов в отношении этих взглядов, сами же считали, что человеческое «я» формируется общественным миром социальных условностей, а от природы обладает лишь влечением к удовольствию и безопасности. Такая точка зрения концентрировала внимание на том, что не интересовало сторонников научного подхода, – ситуациях, требующих выбора, привычках и мотивах. И наука и софистика толковали человеческое «я» еще эмпирически и операционно, так что тот вид знания, к которому они относятся, попадает на второй уровень линии Платона.

(3) Сократ своими исследованиями человеческого «я» поднял изучение этических проблем на новую ступень. Мы обнаруживаем, что он обобщал общепринятые понятия и получал в результате гипотезы, логически выводил следствия и отбрасывал как неудовлетворительные все предлагаемые ему предположения. Это критическое рассмотрение гипотез о человеческом «я» с применением технических приемов логики и науки перевело дискуссию на тот уровень обобщения, который имеет дианойя – «знание, что», – хотя Сократ не открыл какой-то готовой к употреблению «периодической таблицы элементов» нашего «я», которая давала бы удовлетворительные результаты. (4) Однако он открыл другое – что направляющей и унифицирующей частью «я» является идеал реализации своих возможностей, стремление осуществиться полностью, которое есть в каждом человеке. Для «я» существование – всегда погоня за чем-то ценным. Справедливость, мужество, мудрость и умеренность обладают «внутренней», то есть присущей им по их собственной природе ценностью оттого, что приводят в правильный порядок то сочетание вожделений, самолюбия и ума, которое характерно для человеческого «я». Этот ввод ценности в систему как реально существующей и действующей в природе силы притяжения – объяснение из числа таких, которые Платон поместил на четвертом уровне своей линии. Мы не знаем, в какой мере сам Сократ осознавал, что его интуитивное открытие в области этики позволило сложить из всех возникших до него понятий одну непротиворечивую схему. Однако Платон был уверен, что открытие его учителя это позволяло, и при случае даже пытался строить схемы сочетаемости, которые бы показывали, как мотивация и интуиция, взаимодействуя друг с другом, определяют тип личности. (5) В Платоновой истории философии завершающий шаг вперед сделан в результате распространения самим Платоном на весь реальный мир открытия, которое Сократ сделал в отношении человеческого «я», – что объект исследования может быть представлен как упорядоченная система сил, которые удерживаются вместе общей идеальной целью. Теперь все, что раньше казалось существующими порознь отдельными измерениями реальности, могло быть размещено в иерархическом порядке: одно выше, другое ниже. Каждый уровень этой иерархии относится к уровню, расположенному непосредственно под ним, как «одно к многому». Например, один материальный предмет является центром и источником многих своих видимостей, отражений и аспектов. Род живых существ, например «животное», – одна неизменная идея-форма, общая для многих физических объектов-животных, существующих в природе, которые «имеют долю» в этой идее, то есть участвуют в ней. Идеал – это идея системы, в которой какая-то позитивная ценность реализуется через соответствующую модель отношений «часть – целое» (например, красота, справедливость, истина и симметрия – идеи-формы, каждая из которых одна является общей для многих произведений искусства, общественных систем и научных теорий). И наконец, добро, «как солнце в полдень», – единственная наивысшая идея-форма, вершина этой иерархической структуры, общая причина всего добра, отраженного в идеалах; это оно делает реальность единой упорядоченной системой, где каждое измерение соответствующим образом подчинено тому, что находится над ним, и интегрировано в состав целого. Мы можем изобразить это с помощью схемы почти такой же универсальной, как сама Разделенная линия, – рисунка, где Платонова система показана в виде диаграммы, на которой представлены уровни единства и которая сходится в одной точке на самом верхнем уровне. Шелли было знакомо то религиозно-эстетическое чувство, которое символизирует эта диаграмма, когда он писал: