Иван Калита - Юрий Торубаров Страница 43

И вдруг: что такое? Ослабевает напор. Татар словно подменили. Почему-то они разворачивают коней и устремляются на юг. А! Их догоняет пламя! Кто-то поджёг степь! Огонь забушевал с невидимой силой. Ветер рвёт пламя на куски, которые, перелетая через татарские головы, зажигают траву впереди их. Вот уже в безумии носятся по степи пылающие факелы. Огонь пляшет везде. И спереди, и сзади, с боков. Никуда от него не деться. Ну как не отблагодарить Царицу Небесную за её бесценный подарок — преподнесённую на его пути спасительную музгу? Андрей прямо с коня прыгает в воду. А чуть дальше промчавшаяся лошадь вспыхивает от взметнувшегося пламени.

Огонь жёг недавно могучую военную силу. Казаки были спасены. Но, чтобы самим не поджариться, им надо было скорее спрятаться за городские стены. Ров, окружавший стены, был спасителем. Огонь попытался было перебраться и через него, но ударялся о стену и тут же гас или, перелетев, тушился поджидавшими его казаками.

Когда огненный ураган пронёсся, казаки стали думать, кто же умудрился поджечь степь. Как-то неуверенно обмолвился Ерёма:

— Да, я видел, как... етот ну, да с кем я...

— А, — догадался кто-то, — Андрей.

— А я подумал, чо он... отладчик, — добавляет Ерёма.

Долго казаки рядили, кто он — отладчик или доблестный воитель. Ни до чего не договорившись, решили оставить дело до следующего дня. Но оставлять до следующего дня разбор не пришлось. Вскоре как ни в чём не бывало появился Андрей, весь в тине, с одежды сбегала вода. Он спокойно, под пристальными взглядами молчавших казаков прошёл на своё место. Увидев, что казаки о чём-то шепчутся, поглядывая на него, он спросил у Митяя:

— Чё они так?

Но Митяй замялся. Говорить, что его подозревают в измене, он не хотел.

Атаман, понявший по виду парня, что с ним случилось, поднялся и подошёл к Андрею.

— Ты поджёг? — спросил он у парня.

— Я, — обыденно ответил тот.

Атаман вдруг крепко его обнял и чмокнул в щёку. Казаки поднялись.

— Слава тебе! — гаркнули они.

Многих недосчиталась казацкая вольница. Сначала шёпотом, потом всё громче и громче стало раздаваться:

— Атамана — под суд!

А обвинение казаки ему предъявили такое: ты отпустил с миром татарского царевича, а он в отместку послал войско. И сколько из-за этого погибло доброго казачества. На удивление, эта мовь приобрела силу. Кто-то же её подбросил и продолжал раздувать, как затухающий костёр. В один из дней в курень атамана ввалилось несколько казаков, многие остались на улице. Старшим выступил Хист, сказав:

— Атаман, меня казачество выбрало, чтобы сказать тебе: ты обвиняешься в том, что погубил много доблестных казаков, отпустив с миром татарского царевича. Это он послал в отместку воинов. Возьмите, казаки, его и проводите в яму. Скоро будет честной суд!

С Хистом был и отец Митяя, который всё рассказал сыну. А тот — Андрею.

— Пойдём, — махнул ему рукой Андрей и решительно направился к двери.

Он с трудом разыскал Курбата, который был в гостях у Зосима. Услышав от Андрея о случившемся, старые казаки задумались. Обвинение было весьма серьёзным. Реальная угроза нависла над атаманом. Андрею жалко было атамана. Вроде был он неплохим человеком. И вот тебе раз... И он корил себя, что притащил сюда этого царевича.

А майдан уже гудел:

— Суд! Суд!

Как подчас судьба играет человеком! Только что был атаманом, а сейчас может и головы лишиться. Андрею очень хотелось ему помочь, но он не знал, как это сделать. Он уж думал выкрасть его, как тогда ту женщину. Но яму охраняло несколько казаков. А на майдане, куда его поведут это не получится. От беспомощности он кусал губы. И вот настал день суда. Майдан загудел:

— Ведут ведут!

Да, вели атамана. Руки сзади связаны, четыре казака с саблями охраняют его. Робко тащатся сзади есаулы, не зная, что делать. По их виду можно понять, что примут любое решение. Внезапно толпа пришла в движение. Это появился Хист в окружении казаков. Хист среди них выглядел этаким самоуверенным молодцом. Бодрый, энергичный. Он коротко объяснил суть дела. Казаки загудели. Из этого гула можно было понять одно: жизнь атамана на волоске.

— Тише! — воскликнул Хист, подняв руки. — Кто желает говорить?

— А что говорить! Смерть ему! — орут казаки.

Андрей прислушался: может, кто-то скажет в защиту атамана. Тут же много старых казаков. А где Курбат? Зосим? Не хотят руки марать. Вот те на!

— Голосуем? — Хист огляделся вокруг.

— Голосуем! Смерть!

— Подождите, — раздалось над майданом.

На круг вышел Андрей, их спаситель. Казаки приумолкли.

— Друзеки! — начал он.

От волнения дрожит голос, потому что ещё никогда не говорил перед таким количеством народа.

— Тут виновен не один атаман. В первую очередь виновен я! — он ударил себя в грудь. — Это я притащил царевича сюда. Вы и меня судите!

И он встал рядом с атаманом. Майдан опешил. Что же делать? Он же их спаситель! Хист, чувствуя, что обстановка уходит из-под его контроля, проговорил:

— Оставим этого абрека обдумать свои слова, а вернёмся к тому, кто погубил столько казацких душ!

И опять пошёл гул. Хист уловил, что его поддерживают Надо закрепить это дело!

— Друзеки мои! Ваше главное слово!

— Подождите! — опять пронеслось над майданом.

На середину майдана вышли Курбат, Зосим и с ними какой-то татарин.

— Казаки! — изо всех сил прокричал Курбат, — вот вы обвиняете атамана, что он отпустил царевича, и тот, мол, отомстил, послав воинов.

— Да! — понеслось над майданом.

— Из какой Орды был Чанибек?

— Из Золотой, — почти хором ответило казачество.

— Вот перед вами, — Курбат ткнул в татарина пальцем, — тысяцкий татарского войска. Огонь загнал его к нам.

Раздались смешки. Курбат продолжал:

— Спросите его, кто напал.

— Ерёма! Ерёма! Спроси! — понеслось по рядам.

Тот вышел, поклонился народу, вразвалку подошёл к татарину и задал ему этот вопрос. Тот что-то ответил. То ли Еремей не понял, то ли сделал это нарочно, но он заставил пленника ещё раз повторить. И все поняли: на них напал ногайский хан. Казаки неплохо знали внутреннюю жизнь этих ханств. Те ненавидели друг друга, и каждый хан делал всё, чтобы навредить другому. Казаки словно выбросили из себя невесть откуда взявшуюся жажду незаслуженной мести безвинному человеку. Вздох облегчения прокатился по их рядам. Кто-то крикнул:

— Слава атаману!

Майдан подхватил:

— Слава!

Хист и тут попытался вывернуться. Зло посмотрев на Андрея, он с виноватой миной обратился к атаману: