Чао, Вьетнам - Эльдар Саттаров Страница 43

Народ здесь живет радушный, любознательный и гостеприимный, время тянется по-южному неторопливо. Весной в алма-атинском воздухе разливается горная свежесть, а осенью улицы утопают в богатейшей палитре тонов и расцветок. Дожди здесь совсем не такие, как у нас в муссонный период, и, возможно, поэтому у меня постоянно ослабевает желание куда-то отсюда уезжать. Ведь именно в сезон дождей на родине мне почему-то всегда нестерпимо хотелось оказаться где-то еще, в каком-нибудь другом месте. Здесь такого желания совсем не возникало, напротив, хотелось остаться, осесть, пустить корни, чтобы иметь возможность лучше чувствовать перемены внутри себя, а не в шатком и неустойчивом внешнем мире вокруг. Особенно отчетливо я ощутил это, когда встретил ее. Женщину своей жизни. Венеру.

Как-то раз Марат, с которым мы случайно встретились в нархозе, пригласил нас с Баком на вечеринку в медицинский институт. Мы с удовольствием откликнулись на приглашение и отправились туда в компании друзей Марата. В вестибюле было шумно, темно.

На крылечке курили стиляги. Как только я появился на танцполе, я услышал, что люди вполголоса говорят обо мне: «Это же тот самый парень, король твиста». Меня тогда уже начинали узнавать на танцевальных вечеринках города из-за того, как я танцевал твист. Разумеется, когда заиграл рок-н-ролл, я был уже в центре круга и люди расступались, уже громко обмениваясь мнениями: «Нет, вы видали? Посмотрите, феноменально! Он двигается, как на шарнирах». Некоторые парни начали, как водится, подражать мне, старательно копируя мои движения. И в этот момент я увидел ее. Женщину своей жизни. Венеру. Она стояла у стены с бокалом лимонада, смотрела на меня, и в ее глазах читалось по-детски наивное, простодушное изумление. В этот момент к ней подошел Марат и поцеловал ее в щечку. Обернувшись, он увидел меня и замахал мне рукой. Я тоже подошел.

– Знакомься, Туан, это моя землячка, Венера.

– Очень приятно, Туан. – Я протянул ей руку, она робко подала свою, и я ее галантно поцеловал. Мне показалось, что она чуть не отдернула руку от испуга.

На следующий день я разыскал Марата, узнал ее координаты и пригласил ее на ужин. Она согласилась, и я отметил про себя, как непритворно и невинно она выражает свою радость. Я отвел ее в кафе «Акку», в одном из центральных парков, там, где под летней террасой по глади бассейна неспешно скользят белые лебеди. В отличие от Москвы, шашлык здесь делали из небольших кусочков баранины, но он был очень вкусным, даже Венера ела с аппетитом, хоть она и ела мало, как птичка, я заметил. К баранине я заказал белое вино «Ркацители».

Потом мы бродили по тенистым аллеям, уютно скрытым за шумными проспектами в самом центре города. Мы говорили обо всем на свете. Больше всего меня поразило то, как много у нас было общего. Бывает такое родство душ, которое угадывается сразу. Наши взгляды были устремлены в одном направлении. Ее глаза обладали удивительным свойством менять свой цвет с серого на небесно-голубой или зеленый в зависимости от настроения. На улице Калинина, которую мы называли Бродвеем, к нам подошли двое парней в брюках-дудочках и цветастых рубашках. Они непременно хотели поздороваться за руку и познакомиться со мной.

– Братан, а ты клево танцуешь твист, – сказал один из них.

– Спасибо! Главное, чтобы музыка была подходящая, а танец приходит уже под нее.

– А мы скоро организуем свою группу, хотим играть рок-н-ролл. Если получится, приходи на наши концерты, – пригласил другой, попыхивая папироской, лихо зажатой в зубах.

– Обязательно, ребята.

Я проводил Венеру до дверей ее общежития, и она сказала мне, что уже сдала последний экзамен и завтра уезжает к себе в Павлодарскую область.

– Почему ты так погрустнел, Туан? – спросила она. – Мы еще обязательно с тобой встретимся, верь мне.

– Хорошо, я буду ждать, – просто ответил я.

Но уже на следующий день я понял, что не могу жить без нее, а через неделю я засобирался в дорогу – за ней. Со мной случилось что-то совершенно новое, до тех пор неизведанное – я вдруг осознал, что если я буду просто сидеть и ждать Венеру в Алма-Ате, то судьба может отнять у меня некий редкий шанс, выпавший на мою долю, что знакомство и дружба с этой девушкой уже стали мне дороже всего на свете. Это была не какая-то прихоть, это была реальность, которая настойчиво и властно диктовала мне необходимость действовать, и действовать немедленно. Магия может пропасть, если не сделать ничего для того, чтобы сохранить ее, для того, чтобы она продолжалась вечно. Все должно когда-то заканчиваться, это известно всем, но некоторые, крайне редкие явления человеческой жизни оказываются порой сильнее времени. Мне предстояло убедиться в том, что в мою жизнь пришло именно такое неувядающее явление, потому что, прислушиваясь к игре жара и холода в своем сердце, я уже тогда понял, что в нем расцветает великая любовь, чувство до тех пор неведомое простому партизану.

3

Однокурсник, кореец Дима Хен, вошел в мое положение и дал мне свой студенческий билет. Дело в том, что я был под особым надзором органов госбезопасности: покидать Алма-Ату и путешествовать по стране мне было строго запрещено. Тем не менее мое дело было настолько важным, что мне стало наплевать на запрет. По пути на вокзал я трижды менял троллейбус, а от проспекта Абая до гастронома «Столичный», что на Калинина, специально прошел пешком, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста. Купив по Диминым документам билет на ближайший поезд, я взял свежий номер «Известий», проткнул его пальцем посередине и скрылся за развернутой газетой в дальнем углу зала ожидания, внимательно наблюдая за публикой, наводнявшей вокзал. На свой поезд я запрыгнул за полминуты до отхода, и мне пришлось пройти по всему составу, чтобы найти свое купе. Хвоста за мной не было.

Поездом до Павлодара, в прицепном вагоне с пересадкой в Целинограде, потом на кукурузнике до Ермака и на попутках вглубь бескрайних зеленых степей – так я добирался к моей любимой. Мотор ЗИЛа, на котором меня подвозили с самого Синегорья, зачихал как раз на нужном мне повороте, где одиноко, посреди степи, раскинул свою роскошную крону могучий многолетний дуб.

– Вон он – совхоз имени Урицкого, – махнул рукой шофер в сторону живописной деревушки из основательных белых домов с голубыми ставнями, раскинувшейся посреди сочных лугов в зеленой пойме Иртыша, необъятного как сама жизнь.

– Спасибо, дядя Нуркен! – крикнул я, уже стремительно удаляясь в сторону села. Он помахал мне рукой.

Миновав водонапорную башню и элеватор, я увидел замаячившую вдали миниатюрную фигурку в белом платье. Сердце екнуло. По мере приближения я убедился: это была она. Женщина моей жизни. Венера медленно шла по тропинке в сторону села от заливных лугов, с букетиком полевых цветов в руке. Ежесекундно усиливавшийся ветер с Иртыша развевал ее кудрявые каштановые волосы. Я шел за ней и думал: «Господи, как жизнь могла сотворить такое чудо!» Разве это не чудо – видеть человека со спины, идущего против ветра, и при этом искренне восхищаться его красотой? Ни одна девушка на свете не могла бы так, как она, идти навстречу этому порывистому ветру прииртышских степей и при этом выглядеть так красиво. В ее походке отражались и ее сильный характер, и ее мягкая грациозность. Все в ней: каждое движение, каждый шаг против ветра, – буквально все в ней сквозило утонченной, неподдельной, чистой красотой. Это была естественная красота движений уникальной, неповторимой и абсолютно неподражаемой девушки. Я шел за ней навстречу ветру и все думал, не обернется ли она. Мне не хотелось звать ее или гнаться за ней. Мне хотелось просто идти за ней куда угодно, сколько угодно, лишь бы это не кончалось никогда. Она обернулась. Я почти ее нагнал. В ее глазах засверкала радость и вместе с тем по-детски наивное, простодушное изумление.