Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника - Армин Шейдербауер Страница 43

1 августа мы вышли к реке Дубисса. К сожалению, нам не удалось там задержаться. Противник уже отбросил корпусную группу, которая сражалась южнее. В полдень мы прошли по мосту. Я остался вместе с арьергардом на восточном берегу. После этого основная часть батальона пошла дальше на запад. Примерно через час пошли и мы. По дороге меня осенила мысль, что я шел домой, и что с 22 июня мы все, прямыми или окольными путями, но так или иначе приближались к своему дому. Погрузившись в эти размышления, я шел по песчаной дороге один, нарушая устав, то есть без связных. На своем пути я встретил майора фон Гарна, своего особого товарища по оружию в этом отступлении. Наш батальон все еще находился в его распоряжении.

В полковой истории о нем написано следующее: «В постоянно меняющейся обстановке общего замешательства командир полка майор фон Гарн был лишен возможности отдавать приказы. В большинстве случаев на это не было времени, поскольку чаще всего штаб дивизии был вынужден передавать приказы в устной форме. «Отходить немедленно!», таков был приказ».

Гарн сказал мне, что, по сведениям из дивизии, лежавший перед нами отрезок пути Арегала — Расейняй должен был стать последним этапом отступления. Новость звучала обнадеживающе. Даже сегодня, почти через 43 года, я вижу, как мы идем вместе. Я рядом со своим образцовым и любимым командиром. Мне довелось увидеться с ним снова в 1955 г. Даже сейчас я странным образом привязан к нему, точно так же, как он привязан ко мне.

Мы шли с юго-востока. На Расейняй вели две дороги, которые, что примечательно, шли параллельно друг к другу. Уже в полночь мы расположились на последнем рубеже обороны в километре к востоку от двух дорог и примерно в пяти километрах от города. Генерал Мельцер лично указал мне этот рубеж по телефону. Он сделал это, исходя из условий местности, но с использованием карты Генерального штаба, то есть «от изгиба того, или этого ручья, или дороги, через поворот такой-то до места под названием Надукяй», и т. д., до стыка на правом фланге с остатками корпусной группы. Однако, находясь непосредственно на месте, я проигнорировал жесткое требование приказа не отклоняться от указанного мне рубежа ни на один метр. Если бы я последовал генеральским указаниям, то наша главная линия обороны должна была проходить по низине, позади которой через 500 метров начиналась пологая возвышенность. В случае вынужденного отхода под огнем или после атаки противника нам бы пришлось подниматься вверх, что привело бы к напрасным потерям.

Капитан Шнейдер побоялся взять на себя ответственность за нарушение приказа, когда я рассказал ему о своих намерениях. Он пожал плечами, но к определенному решению так и не пришел. Тогда я на свой страх и риск приказал приступить к оборудованию оборонительных позиций на холме в 50 метрах от опушки леса. В случае необходимости это дало бы нам возможность укрыться в лесу. Когда через несколько часов генерал позвонил снова, Шнейдер отказался от ответственности и к полевому телефону пришлось подойти мне. В надежде, что он не узнал от соседней с нами части, где именно прошел рубеж обороны, я стал врать смело и прямо. Я описал оборонительную линию, так как я ее себе представлял, если бы следовал требованиям приказа. После моего доклада выяснилось, что пехота противника уже начала небольшими группами пробираться к нашим позициям, а вскоре мы оказались под артиллерийским огнем. Мы видели, как по двум дорогам вражеские Т-34 беспрепятственно продвигались вперед. Их удалось остановить только на окраине города, где они натолкнулись на противотанковый заслон.

Примерно в полдень мы вошли в город Расейняй. Его старейшей постройкой был огромный женский монастырь многовековой давности. Мне, конечно, очень хотелось заглянуть вовнутрь обители, увидеть настоятельницу, в общем, познакомиться, так сказать, с жизнью монахинь. Вместо этого я подошел к раздаточной стойке столовой и вежливо попросил яичницу. Немного погодя молодая женщина, не монахиня, сунула мне в окошко тарелку, на которой лежало одно крохотное яйцо. Она отнеслась ко мне так, словно я выпрашивал у нее ежедневную порцию супа для бедных. На ее глазах и на глазах монахини, которая заведовала кухней, я велел Вальтеру съесть это яйцо и сказал женщинам, что им следует приберечь свои запасы для русских, потому что они наверняка смогут оказать надлежащее уважение к их святости.

Приведу отрывок из истории дивизии, относящийся к сражению за Расейняй:

«Танки противника ворвались в Расейняй. Контратакой 252-й дивизии противник был выбит из города. 9 августа, несмотря на ввод в действие 7-й танковой дивизии и боевой группы «Вертерн», Расейняй был снова оставлен. Однако, удовлетворившись достигнутым успехом, противник прекратил дальнейшее продвижение. На возвышенности и на окраинах города были развернуты: отдельный фузилерный батальон, 7-й гренадерский полк, 472-й гренадерский полк, артиллерийский полк, противотанковый дивизион и саперный батальон. 15 августа с привлечением всех имевшихся в наличии сил нашей дивизии, в образцовом взаимодействии с 7-й танковой дивизией, город Расейняй и прежние позиции были взяты. В тяжелых боях, продолжавшихся несколько дней, эти позиции были удержаны.

В дополнение к уже упомянутым частям, в боях на участке 252-й пехотной дивизии также принимали участие разведывательный батальон, 500-й десантный батальон СС, две бригады штурмовых орудий, артиллерийские части армейского подчинения и несколько 88-мм самоходных орудий. 15 августа дивизия была упомянута в сводке Верховного командования Вермахта. В июле и августе против 9-го армейского корпуса, и таким образом, также и против 252-й пехотной дивизии противник ввел в действие 5-ю гвардейскую танковую армию, в составе 3-го гвардейского танкового корпуса и 29-го танкового корпуса. В этих ожесточенных боях силы противника были истощены. Литовское население было настроено дружелюбно и проявляло готовность оказывать помощь войскам. После закрепления на отбитых у противника позициях началось проведение мероприятий по переформированию частей и пополнению командного состава.

В это же время в дивизию вернулись остатки 461-го гренадерского полка, 3-го батальона 472-го полка, артиллерийский дивизион и 2-я саперная рота. С прибывшим пополнением вернулся выздоровевший после ранения полковник Дорн, который вступил в командование 7-м гренадерским полком. Майор фон Гарн принял командование 461-м гренадерским полком. 472-м гренадерским полком командовал майор Герцог. Таким образом, соединение было сформировано заново. Путем изъятия транспортных средств из тыловых частей и учреждений, а также из-за уменьшения протяженности коммуникаций и сокращения нагрузки на транспорт в целом соединение стало более подвижным».

5 августа, введя в действие значительные силы пехоты и танков, русские овладели половиной города, включая заметный-издалека холм «Восточный» с находившейся на нем больницей, и женский монастырь. Противник также занял примыкавшую к городу с юга низину и расположенную за ней возвышенность. Со своего командного пункта мне довелось увидеть атаку вражеских танков, которые пересекали эту низину. Танки быстро приближались к огневым позициям нашей артиллерии. Хорошо замаскированные гаубицы расположились в кустарнике. Из окна дома я видел, как артиллеристы уничтожили семь танков. Они вели огонь прямой наводкой снарядами с взрывателями ударного действия. Последний танк подошел к ним на 50 метров.