От знахаря до врача. История науки врачевания - Говард Хаггард Страница 43

ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ ЧУМНОГО ПАМФЛЕТА ТОМАСА ДЕККЕРА, НАПИСАННОГО В 1625 ГОДУ «ДЛЯ БЕГЛЕЦОВ»

Случаи чумы встречались в Лондоне постоянно вплоть до конца XVII века, но иногда, в так называемые чумные годы, болезнь принимала форму жестокой эпидемии. 1625 год был одним из таких чумных годов. В своем памфлете Деккер описывает положение в Лондоне во время эпидемии. На иллюстрации титульного листа показан гнев Бога, нисходящего с неба в виде молнии. В центре рисунка – смерть, изображенная в виде скелета. Слева видны лежащие в поле мертвые мужчины и женщины, над которыми видна надпись «Мы умираем». Справа видна группа людей, стремящихся убежать от чумы, а в ответ на их слова «Мы убегаем» смерть говорит: «Я иду за вами». Жители пригородов отчетливо понимают истинность этого ответа смерти и стремятся не пустить зараженных беглецов к себе. Справа показано, как вооруженные люди сдерживают беглецов со словами: «Ни шагу дальше»

Гиббон не видел того прогресса цивилизации, который позволил бы в будущем справиться с эпидемиями. Он смотрел на свое время и оглядывался на прошлое. С высот современной ему цивилизации он смотрел на болото Средневековья, за которым ему виделась сияющая вершина Рима в его золотой век. Гиббон был слишком далек от эпохи Средних веков, чтобы проникнуть взором сквозь висевший над ним густой туман невежества и болезней. За этим серым туманом дни Рима – со всеми его чумными эпидемиями – выглядели образцом чистоты и света высокой цивилизации. Оглядываясь же на Средние века, он видел ползущих по улицам прокаженных, умирающих от «английской потницы», видел людей, изуродованных «плясовым помешательством». Он видел времена, когда итальянцы называли дифтерию garotillo (душителем), он знал, что некоторые годы отмечались в хрониках как дифтерийные. Он видел людей, сгоравших от сухого красного жара чахотки, людей, сжигаемых «священным огнем» и искавших спасения у гробницы святого Антония, прикладываясь иссохшими конечностями к монастырским стенам. Когда Гиббон писал, он мог и имел право сказать, что римская эпоха, выбранная им в прошедших веках, воистину «была тем периодом в истории, когда род человеческий был счастливым и процветающим».

Теперь, когда эпидемии инфекционных заболеваний находятся под жестким контролем, нам трудно даже вообразить, как выглядели в прошлом их яростные вспышки. Мы способны представить себе лишь их бледное подобие. Единственное, чем мы можем питать наш опыт в этом отношении, – это эпидемии, обрушивающиеся на нас каждое поколение. Чума наших дней – грипп. С определенными промежутками эпидемии этой болезни зарождаются на Дальнем Востоке, откуда медленно и неотвратимо движутся по миру, приводя к пандемиям. Грипп поражает 400 человек из тысячи, но из заболевших умирают лишь двое. Это пустяк по сравнению со смертностью от бубонной чумы, которая поражала до ста процентов населения и убивала от 20 до 80 человек из 100 заболевших. Грипп – это относительно мягкая инфекция, приходящая и заканчивающаяся в течение шести недель. Но это означает, что из 150 миллионов человек заболевают 60 миллионов, и 240 тысяч из них погибают. Среди умерших много беременных женщин, ибо для них эта «чума», так же как и другие инфекции, часто оказывается смертельной. Пандемии гриппа в 1836, 1847, 1889 и 1918 годах дают слабое представление о том, как страдали наши предки от более грозных эпидемий чумы и других инфекций.

ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ ОТЧЕТА О СМЕРТНОСТИ В ГОРОДЕ ЛОНДОНЕ ЗА 1665 ГОД

То был год великой чумы. Городские жители с тревогой следили за колебаниями смертности от чумы, надеясь каждый раз увидеть резкое ее падение, которое – как они знали по опыту – говорит об окончании эпидемии. Когда намечалось падение смертности, в город возвращались беглецы – как правило, знать и богатые купцы. Смертность снова возрастала, ибо болезнь набрасывалась на новоприбывших. Чума 1665 года началась в июне, пик пришелся на сентябрь, снижение заболеваемости и смертности началось в октябре. Вторичный подъем смертности отметили в ноябре, а отдельные случаи болезни были зарегистрированы даже в марте следующего года

Начиная с самых ранних письменных источников по истории человечества они доносят до нас сведения об эпидемических болезнях, поражавших цивилизации. Эти эпидемии, доходившие до степени настоящего мора, уменьшали численность населения так же сильно, как войны и голод. Эпидемии шли рука об руку с высокой детской смертностью, характерной для прошлых эпох. В мирные времена, если не было эпидемий, население росло благодаря высокой рождаемости, но эпидемии иногда косили людей так, что болезнь начинала угрожать самому существованию целых народов. Периоды роста населения не могли компенсировать потери от повторяющихся эпидемий. В течение столетий население не росло, так как любое увеличение его численности предрасполагало к началу новой эпидемии. Только теперь наконец мы научились обуздывать эпидемии инфекционных заболеваний; следовательно, только теперь мы можем оценить всю глубину социального и культурного отставания, вызванного частыми смертоносными эпидемиями. Народы не имели возможности расти и развиваться; с большим трудом они могли лишь сохранять свою численность перед лицом грозных болезней. Средняя продолжительность жизни была коротка. Триста лет назад средняя ожидаемая продолжительность жизни составляла всего двадцать лет. Короткая продолжительность жизни предрасполагает к быстрой смене населения, а это губительно для развития цивилизации. В жизни каждого человека много лет приходится на младенчество, детство и юность. В эти возрастные периоды человек зависим от старших и только по прошествии времени обретает способность сам производить блага и ценности. Колебания в средней продолжительности жизни не влияют на длительность этого первого периода зависимости, но сильно влияют на продолжительность продуктивного периода жизни. Так, зависимость от взрослых в течение пятнадцати лет, при средней продолжительности жизни в двадцать лет, оставляет человеку только пять лет активной жизни. При средней продолжительности жизни в шестьдесят лет, характерной ныне для большинства цивилизованных стран, человеку, после окончания такого же периода зависимости, остается еще сорок пять лет активной созидательной жизни. Таким образом, трехкратное увеличение продолжительности жизни приводит к девятикратному увеличению продолжительности активной, продуктивной жизни. Это увеличение продолжительности активной самостоятельной жизни является неоценимым вкладом в социальное и экономическое развитие цивилизации.

Блага от успешной борьбы с эпидемиями имеют большее значение для женщин, чем для мужчин. Бремя поддержания численности населения, тающего от войн, высокой детской смертности и эпидемий, ложится на плечи женщин. Число рождений, необходимое для компенсации потерь, варьирует в точном соответствии со средней продолжительностью жизни. Для поддержания равновесия женщина триста лет назад была вынуждена рожать в три раза больше детей, чем в настоящее время, при стабильном уровне численности населения. Когда-то большие семьи были необходимым условием выживания рода человеческого. Многие действующие по сей день законы и религиозные предписания выражают эту отжившую потребность. В частности, верность этого положения подтверждается осознанным стремлением самих семей ограничить число детей.