Рассказы веера - Людмила Третьякова Страница 43

От деревянного особняка, свидетеля короткого счастья Варвары Петровны и Полье, ничего не осталось. На его месте новое поколение Шуваловых построило внушительное каменное здание, дошедшее до нынешнего времени, как это у нас водится, в печальном состоянии. От старинной же литографии веет довольством славно налаженной жизни. Весело реет над башенкой княжеский стяг, поднятый в честь приезда гостей. И еще никто не знает, как хрупко, ненадежно счастье бедной графини Полье...

Четырехмесячная разлука с Полье заставляла ее задавать себе один и тот же вопрос – а если бы они не встретились вовсе?

* * *

Между тем с Урала Полье вернулся расхворавшимся: как изволил выразиться государь, тягот досталось ему немало. Лето на Урале в тот год выдалось отвратительное – таких холодных ветров и дождей, подчас со снегом, давно не бывало. Полье, уже изрядно понимавший по-русски, убедился, что значит «продрогнуть до костей».

Однако, едва спал жар и поутих кашель, он чуть ли не силком заставил Варвару Петровну ехать в Парголово, о котором не забывал даже там, на Уральских горах.

Адольф Александрович был поражен изменениями в шуваловских владениях. Он никак не предполагал такой энергии в своей супруге. Зная, как мучительно хлопотно всякое строительство, ему и в голову не могло прийти, что Варвара Петровна рискнет заняться им. А главное – успехи были невероятные! Дом, который перед его отъездом на Урал существовал только в проекте, уже подвели под крышу, оштукатурили, что сразу придало зданию законченный и весьма нарядный вид. И все это за одно лето!

...Внутри шли отделочные работы. Здесь было значительно прохладнее, чем на воздухе, где еще чуть-чуть пригревало осеннее солнышко, и графиня послала за теплым плащом для мужа. Осматривая с ним помещения, она рассказывала, что все уже продумала самым тщательным образом: где каким штофом покрыть стены, в какой гостиной поставить рояль и как устроить зимний сад с яркой, вьющейся по стенам зеленью, чтобы угрюмое северное небо не мешало обитателям дома радоваться каждому новому дню.

В свои комнаты Варвара Петровна уже заказала мебель, в основном из карельской березы – теплого, солнечного дерева. В кабинет мужа – из ясеня или ореха. «Нет, нет, и не спорь со мной!» – волновалась хозяйка в ответ на возражения графа. И тот, смеясь, предпочитал уступить.

Одно из нескольких имен Полье, которые по обычаям его веры давали новорожденному, было Пьер. И Варвара Петровна предпочитала называть его так, как было привычнее уху.

– А вот здесь будут жить мальчики! – говорила она, открывая очередную дверь. – Там дальше – библиотека. Книги, что ты привез с собой, до сих пор не разобраны! Теперь, Пьер, во всем будет порядок.

...Месяцев пять назад, занимаясь проектированием нового дома, Полье в торце восточной части дома задумал устроить себе мастерскую. И, описывая жене, как все это должно в конце концов выглядеть, говорил и о застекленном потолке, куда будет проникать достаточно света, и о том, что придумал даже специальные экраны и механизмы к ним, с помощью которых можно было регулировать освещенность.

И вот теперь, победно толкнув двустворчатую дверь, Варвара Петровна с сияющим видом торжественно произнесла:

– Смотри, Пьер, смотри! Все, как тебе хотелось. Свет! – Она закружилась, подняв руки. – Сколько света!

– Что я вижу! Нет, этому невозможно поверить! – Полье с восхищением оглядывал комнату. – Дорогая моя! Я знал, что Бог послал мне в жены самую прекрасную женщину на свете и что всей жизни моей не хватит, чтобы изъяснить ей всю мою любовь. Но что эта нежная красавица может быть столь разумна и деятельна, нет, такого я никак не предполагал. Уж не грежу ли я?..

– Вовсе нет! Да что же тут странного? Ты ведь, уезжая, оставил все свои зарисовки и чертежи. Я показала их Александру Брюллову. Спросила его, возможно ли сделать так, как начерчено? И он, изучив твои бумаги, дал ответ: «Почему же нет, сударыня? Это, собственно, готовый проект и дома, и парка». Если бы ты знал, как я обрадовалась: значит, я могу сделать тебе сюрприз. Мне было очень трудно сдержаться и не выдать в письмах тебе, что тут у нас творится. – Сияя глазами, Варвара Петровна говорила горячо и быстро: – Ты не думай, тут тебе еще хватит работы! Нужно поставить теплицы. Ты же знаешь, как я люблю цветы. Вон на той большой поляне хочу посадить рододендроны и азалии. Помнишь клумбы в Пале-Рояле? Розовые, белые, сиреневые? Сказка!

Полье подхватил жену на руки, сделал несколько шагов и тут же отпустил ее, согнувшись и страшно закашлявшись. Потом сел на скамейку, сбитую строителями из остатков досок, и запрокинул голову, не отнимая платка ото рта.

– Что? Что это? – кричала Варвара Петровна и не слышала своего голоса.

...Через неполных пять месяцев после возвращения с Урала, 10 марта 1830 года, граф Полье скончался от скоротечной чахотки.

* * *

Бывает, что помутненное скорбью сознание заставляет совершать совершенно невозможные поступки. Варвара Петровна решила похоронить Полье не на кладбище, а вблизи дома, у подножия небольшого холма.

...Несколько дней и даже ночами при свете факелов крестьяне, собранные с окрестных деревень, кирками долбили каменистую почву холма. Образовался грот, внешняя стена которого имела вид стрельчатой готической арки с крестом наверху и была облицована гранитом темно-красного цвета.

В глубь усыпальницы вели двойные двустворчатые двери: первые – отлитые из железа, вторые – дубовые.

Внутри были выкопаны два углубления в размер могилы, в одном из которых покоился гроб Полье, закрытый массивной каменной плитой. Могилу рядом графиня предназначала для себя.

Любопытствующий путник, увидев открытые створки дверей, ведущих в склеп, мог услышать глухие рыдания и слова, повторяемые как заклятье: «Мы с тобой никогда не расстанемся!..»

Внутри мрачное и таинственное помещение украшала мраморная фигура коленопреклоненной женщины. «Руки ее, – как писали, – были простерты к драгоценному праху».

...Смерть мужа настолько потрясла графиню, что казалось, возврата к нормальной жизни уже не будет никогда. Порой Варвара Петровна выглядела полубезумной: прислуга отводила глаза, когда несчастная женщина, ни во что не вдаваясь и никого не замечая, шаркающей походкой брела к домовой церкви, где в молитве проводила долгие часы.

Иногда вдове отказывали ноги, но она требовала, чтобы ее подвели к иконам, и тогда горничные, по воспоминаниям, вели свою госпожу под руки.

Крепкий организм Варвары Петровны, как видно, не сдавался: через некоторое время она окрепла и уже выходила из дома самостоятельно, каждый день совершая один и тот же маршрут – к склепу. Причем появлялась она здесь обычно в сумерки, когда утихали дневные звуки: пенье птиц, голоса работавших в парке людей.