Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик Страница 41

В зависимости от степени способностей и красоты девушка, проданная в публичный дом, становилась либо дзёро, простой проституткой, живущей в особом квартале (юри), либо гейшей. Но и среди дзёро существовали различные категории, и агэ-дзёро, или профессиональные проститутки, отличались отмисэ-дзёро, то есть тех, кто занимался проституцией, не будучи зарегистрирован как представительница этой профессии. Мисэ-дзёро также делились на четыре категории в зависимости от своего образа жизни. Только настоящие знатоки своего дела принимались в юри. С наступлением вечера они надевали роскошные наряды, наносили изысканный макияж и собирались маленькими группами в помещениях, отделенных от улицы решеткой, чтобы прохожие могли за ними наблюдать, а родные — навещать их. Согласно отчету, в Японии к концу эпохи Мэйдзи насчитывалось около пятидесяти тысяч официально зарегистрированных дзёро и более восьмидесяти тысяч не занесенных в списки (в основном мисэ-дзёро низшего класса), и это не считая гейш, численностью около тридцати тысяч, составлявших совершенно особую категорию. Помимо проституток и гейш в Японии все чаще стали появляться те, кого сами японцы с презрением называлижэтсяхэ, или «иностранные конкубины», и чей образ выведен под именем мадам Хризантемы (Кику-сан) писателем Пьером Лоти, не сумевшим понять Японию. Эти мэкакэ не были проститутками в нашем понимании, скорее кем-то вроде «жен на время», которых местные власти рекомендовали почетным иностранцам на время их пребывания в стране, покупая девушек у их семей. Иногда сами иностранцы выбирали спутницу и преподносили ее семье щедрые дары. Эти мэкакэ были у соотечественников на плохом счету, и к ним относились скорее как к иностранкам, чем как к японкам. Одной из самых знаменитых среди мэкакэ («маленьких жен») стала Окити (1841–1891), которую губернатор насильно разлучил с мужем Цурумацу и сделал «супругой» американского консула Т. Харриса в течение всего времени пребывания этого дипломата в Японии. Окити была выбрана за исключительную красоту и типично японские качества. В глазах японцев мужчине, пусть даже иностранцу, не полагалось жить одному: необходима была женщина, чтобы смотреть за домом. Но после того как консул покинул Японию, жизнь Окити сильно усложнилась: она не могла вернуться к мужу, так как тот боялся «потерять лицо». Она попыталась стать гейшей, но, презираемая всеми из-за того, что была тёдзин, «иностранкой», в конце концов утопилась.

Жизнь проституток, не привязанных к какому-либо определенному публичному дому и вынужденных стать мисэ-дзёро, могла иногда служить сюжетом драмы. В Японии часто вспоминают Такагаси Одэн (1851–1879), сироту, не знавшую своих родителей и вышедшую замуж за некоего Наминосукэ в 1872 году. Супруги покинули город Кёдзукэ (префектура Гумма), чтобы отправиться в Токио на консультацию с врачом (муж страдал проказой). Но медицина оказалась бессильна и спустя несколько месяцев Наминосукэ умер. Такагаси Одэн пришлось заняться проституцией и сделаться мисэ-дзёро просто для того, чтобы выжить. Как-то, при достаточно темных обстоятельствах, она убила одного из своих клиентов, чтобы получить крупную сумму денег. Спустя три дня после убийства ее задержали и приговорили к гильотинированию в 1879 году. Эта история имела огромный общественный резонанс, и защитники прав женщин воспользовались ею, чтобы развернуть кампанию против проституции. Их поддержали христианские женские организации, вдохновляемые американскими пуританскими лигами.

Но эта история наделала столько шуму, во-первых, из-за того, что случай был из ряда вон выходящий, во-вторых, из-за того, что в тот момент умы людей находились в состоянии кипения. И движение против проституции осуждало прежде всего мисэ-дзёро, контроль над которыми властям удавался не слишком хорошо. Образ жизни агэ-дзёро, или «регулярных» проституток, не вызывал такого возмущения. В отличие от европейских жриц любви японские дзёро ничем — ни речью, ни поведением не отличались от «порядочных» женщин, и люди к ним относились благосклонно. Презирали лишь тех из них, кто отдавался иностранцам. Что касается гейш, то они были скорее актрисами (это, собственно, и означает слово «гейша»), с юности обучались искусству пения, танца, музыки, разбирались в литературе, поэзии и, разумеется, в науке обольщения, часто были прекрасно образованы и составляли совершенно особый класс. Их общество было желанным: «Говорили, что каждый уважающий себя студент начала эпохи Мэйдзи должен был иметь две цели в жизни: стать государственным министром и иметь подругу-гейшу». Пример показывали крупные государственные деятели, ведавшие общественными делами. Жены Ито, Ямагаты, Окумы и по меньшей мере трех членов гэнро до замужества были гейшами. Крупные предприниматели вроде Окуры, Сибусавы, Масуды также в качестве любовниц имели гейш, которые были гораздо более известны, чем их законные жены (впрочем, последние не видели в сложившейся ситуации никакого неудобства). Владельцы чайных домов (а ими часто являлись сами гейши) могли через гейш, находящихся под их покровительством, оказывать заметное влияние на мир политики и деловые круги. Одну из хозяек такого заведения даже называли «неофициальным секретарем главы кабинета министров», настолько сильным было ее влияние на этого крупного государственного деятеля. Действительно, все влиятельные чиновники имели гейш в качестве любовниц, что нимало никого не смущало. Некоторые гейши, женщины очень высокой культуры, и не думали скрывать свое влияние на членов правительства и даже писали произведения об «изнанке» политической жизни, как поступила, например, знаменитая Окои-сан, любовница принца Кацуры Таро. Другая гейша, Момо-кити (принадлежавшая к тому же чайному дому, Тэру-оги, который находился в квартале Симбаси в Токио), став любовницей принца Ивакуры, открыла трехэтажный ресторан в европейском стиле в квартале Юракутё. В книге «Рюко Синси», написанной Нарусимой Рюхоку (1857–1884), ученый, последователь конфуцианства, бывший опекуном сёгуна Токугавы Иэмоти, жалуется на то, что гейши современности уже не те, какими были раньше, во время правления Токугавы:

«В старые времена гейша из квартала (юри) Янаги-баси непременно обладала хотя бы одним из трех качеств: красотой лица, утонченными манерами и умом. Конечно, мало кто мог похвастаться одновременным наличием всех трех, да и сейчас такие жемчужины попадаются редко. По красоте головы и плеч они превосходят всех обычных женщин в городе. В наши дни в квартале Янагибаси с трудом можно отыскать одну-двух гейш, обладающих одним из этих качеств. Если какая-нибудь кажется вам хорошенькой, то своей привлекательности она обязана умелому использованию пудры и роскошному кимоно. Раньше истинные гейши презирали подобные ухищрения, считая их привилегией обыкновенных куртизанок. Они гордились своим сугао (ненакрашенное лицо) и кимоно скромных расцветок. Но современные гейши только и знают, как перенимать моду и манеры у женщин из Ёсивары (самый большой и современный юри в Токио), которые выряжаются в яркие вульгарные одежды и пренебрегают духом прошлого».

Между чайными домами и кварталами, где они находились, существовала жесткая конкуренция. В Токио такими вечными соперниками были Ёсивара и Янагибаси, а вскоре к ним присоединился бывший пригород Акасака из-за того, что с ним соседствовали богатые районы Адзабу и Гиндза. Города гордились своими «кварталами развлечения», названия которых были у всех на устах. Гейши—хозяйки ресторанов и крупных чайных домов, которых в этом случае именовали карюкай, поддерживали тесные отношения с деловыми и политическими кругами, и их влияние на протяжении всей эпохи Мэйдзи было очень заметным. Ни один официальный банкет или деловое собрание не обходились без присутствия знаменитых гейш. И хотя правительство неоднократно предупреждало об опасностях, связанных с проституцией и с вытекающей из него коррупцией, этот обычай продолжал жить, и в Токио, так же как и в провинции, по-прежнему приглашали гейш на все деловые встречи. В газетах часто писали о модных гейшах и даже периодически выпускали каталоги, где перечисляли их имена, описывали их качества, указывали адрес чайных домов или карюкай, а также уточняли имеющиеся достоинства, будь то умение читать стихотворения или играть на сямисэне, этой трехструнной гитаре, фактически ставшей символом их занятия. Художники и граверы, вдохновленные Утамаро, изображали бидзин (красивых женщин) Ёсивары или других кварталов в целомудренно-скромных тонах, как и полагалось японке, играющих на сямисэне или на тамбурине, читающих любовное письмо, наносящих последний штрих на свой туалет, курящих короткую трубку (кисэру) или пьющих чай. Гейша была предметом любви, и часто мужчина, не испытывающий этого чувства к законной жене, искал его с гейшей. Она далеко не являлась рядовой проституткой, она скорее соответствовала тому, что во Франции в 30-е годы называли «дамой полусвета»…