Париж от Цезаря до Людовика Святого. Истоки и берега - Морис Дрюон Страница 41

Когда на сцену вышел Людовик VI [246]– все переменилось. Людовику также была свойственна навязчивая идея всех Капетингов: держаться за столицу королевства, защищать подступы к ней, контролировать дороги, которые к ней ведут, увеличивая вокруг нее свой домен, и, опираясь на этот домен, заставлять другие герцогства и крупные сеньории королевства с собой считаться. Но Людовик VI взялся за выполнение этой задачи с небывалой доселе энергией. Он был избран и коронован, как все первые Капетинги, еще при жизни отца, и именно он в последнее десятилетие жизни Филиппа I командовал армией, так что взятие Монлери – его, а не чья-то победа.

«Несравненный богатырь и выдающийся гладиатор», как писал о нем аббат Сугерий, Людовик VI до того, как сделаться Толстым, заслужил прозвища, которые можно перевести как Воинственный или Вояка и Шустрый или Бодрый.

Он, вне всякого сомнения, обладал необыкновенными физическими данными и, может быть, своей комплекцией был обязан проявившейся во втором поколении степной крови. Едок хоть куда, этот толстяк, которого, едва он перешагнул сорокалетие, приходилось уже поднимать на руках, чтобы он сел в седло, показывал в бою бешеный темперамент и, не желая никого слушать, всегда кидался в самую гущу битвы.

Но где же он совершал все эти подвиги? Назову Шеврез, Нопль, Моль, Рошфор-ан-Ивелин, Шатофор, Корбей… По выходным вы ездите за город – в рестораны при гостиницах с такими названиями? Да, сегодняшние парижские пригороды – это поля сражений Людовика Бодрого!

Толстый король не довольствуется тем, чтобы с оружием в руках очищать свой домен, – он покупает, выторговывает, отнимает, сжигает или разрушает опасные донжоны, он безжалостен к разбойникам-дворянчикам, он отпускает на волю рабов, он выдает некоторым городам грамоты, свидетельствующие о том, что им разрешено быть коммуной. А после наведения порядка у себя он берется наводить его у других – у крупных вассалов. Эта большая работа длилась в течение трети века.

Вот он перешел через Уазу, затем вернул Нормандское герцогство в его изначальные пределы и там, на границе, предложил английскому королю Генриху I поединок на глазах двух армий – на мосту над Эптой… но англичанин не принял вызова! Вот он – впереди своего войска – переплывает Индру, потом мы видим его в Артуа, в Берри и в Оверни – и повсюду он является как настоящий король и доказывает, что (еще раз процитирую аббата Сугерия) «король умеет добиваться своего».

Он довольно поздно женился – на женщине столь же превосходной, сколь и уродливой, и произвел с нею на свет девятерых детей – чтобы обеспечить будущее рода.

И вот Париж, уверенный в прочности своей династии, Париж – столица истинного могущества снова взмывает ввысь. На левый берег возвращаются богатство и блеск ума, монахи поворачивают течение реки Бьевр для орошения своих садов и приведения в действие своих мельниц, осушаются болота, на бывших полях начинается строительство… Предместья соединяются, и от одной отдаленной колокольни до другой простирается разросшийся город.

Тем временем на правом берегу – это новость! – наперегонки развиваются ремесло и торговля. И прежде всего – торговля едой. Вдоль Гревской набережной, будущей набережной Отель-де-Виль, [247]формируется Парижский порт, точнее, выстраиваются разделенные мельницами многочисленные и разнообразные пристани – туда приходили суда с сеном, зерном, лесом, вином, углем, солью… Гран-Шатле, [248]которую Людовик Толстый только что перестроил, сделав каменной, стала теперь уже не обычной сторожевой башней, но настоящей крепостью, а вокруг нее вырос целый квартал, где торговали всяческой снедью, и это отразилось в живописных, красноречивых названиях улиц. Возникли улицы Большой Скотобойни, просто Бойни и Живодерни, Бычьей Ноги, Курятников и… «Паука» – нечего удивляться, речь не об обычном пауке, а именно о пауке в кавычках: таким термином – «araigne» – обозначали тогда четырехлапый крюк, на который мясники вешали тушу. Восемь веков спустя, когда построят Ле-Аль, или «Чрево Парижа», [249]город будет снабжаться все из тех же кварталов.