Закат Америки. Уже скоро - Чарльз Капхен Страница 41

Российский дефолт усилил опасения по поводу того, что подобная участь ожидает все развивающиеся рынки; это побудило инвесторов к началу вывода средств из Латинской Америки. Бразильский центральный банк в сентябре увеличил процентные ставки на 50 %, пытаясь тем самым приостановить утечку капитала из страны, однако инвесторы продолжали изымать средства. Международный «спасательный пакет» успокоил рынки, но лишь на короткий срок. Развал бразильского рынка продолжился в декабре, вследствие чего в январе правительство отпустило риал «в свободное плавание». За следующий месяц бразильская валюта подешевела в полтора раза: с 1,25 до 2,15 риала за доллар. Даже Соединенные Штаты не устояли против кризиса. В конце октября 1997 года, когда стало очевидно, что проблемы в Восточной Азии не просто «заторы на дорогах» (как выразился президент Клинтон), индекс Dow Jones Average упал на 554 пункта, установив новый рекорд снижения в течение одного дня. Углубление кризиса произошло в августе следующего года, когда рынок отреагировал на ухудшающуюся обстановку в России. Проблемы в Бразилии усилили тревогу на Уолл-стрит и снова резко снизили показатели индекса Dow Jones. Новость о том, что Компания по управлению долгосрочными капиталовложениями (LTCM), один из самых крупных американских фондов хеджирования, стоит на краю гибели, окончательно вывело рынок из состояния равновесия. Спокойствие было восстановлено, только когда Федеральный резервный банк Нью-Йорка обязал консорциум ведущих американских банков и инвестиционных фирм предоставить LTCM кредит в 3,5 миллиарда долларов. Руководство Федеральной резервной системы и частные фирмы пришли к соглашению о том, что развал LTCM из-за задолженности компании перед ведущими банками мира может подвергнуть опасности международную банковскую систему. Американские официальные круги сегодня признают, что в конце сентября 1998 года мировую финансовую систему от кризиса ликвидности и последующего «распада отделяли дни, если не часы.

Эти пугающие подробности как нельзя лучше иллюстрируют неизбежную взаимную уязвимость, которая является характерной особенностью интегрированного мирового рынка. Региональный кризис в Юго-Восточной Азии отозвался эхом во всей мировой экономике, превратив «азиатское чудо» в азиатский кошмар, обесценив валюты России и Бразилии и почти поставив на колени Америку. И то обстоятельство, что этот кризис случился в благополучные времена, вызывает еще большее беспокойство.

С учетом того, что международная экономика подвержена локальным кризисам даже в период глобального роста, легко представить себе, что может случиться в «суровые времена». К примеру, вообразим последствия кризиса, начавшегося в Соединенных Штатах, самом сердце глобальной экономики, а не в Таиланде, на периферии мирового экономического пространства. Вообразим, что начнут падение американский доллар и Уолл-стрит, а не тайский бат и не бангкокская биржа. Падение ускорится, когда инвесторы ринутся возмещать убытки и демпинго-вать номинированные в долларах активы. Влияние этих событий на иностранные рынки ценных бумаг представить совсем не сложно. При условии, что фондовые рынки Америки составляют 40 % мирового рынка ценных бумаг, иностранные биржи существенным образом зависят от Уолл-стрит. Стоит индексам Dow Jones и Nasdaq понизиться, то же произойдет на рынках в Лондоне, Франкфурте, Токио, Сингапуре и во многих других местах. И произойдет почти мгновенно. К тому времени, когда нью-йоркские маклеры придут домой после напряженного дня на Уолл-стрит, в Токио уже распродажи начнутся. Пока инвесторы в Токио будут подсчитывать убытки, европейские рынки покатятся вниз.

Финансовый кризис, зарождающийся в самом сердце глобальной экономики, гораздо труднее контролировать. На протяжении 1990-х годов мировая экономика находилась в состоянии стабильности во многом благодаря американскому контролю за ситуацией. Вашингтон более или менее устанавливал правила, эффективно управлял институтами, которые следили за реализацией и соблюдением этих правил, и реагировал на чрезвычайные ситуации. Когда в 1994 году мексиканская экономика начала «спотыкаться», именно Соединенные Штаты стабилизировали песо. Когда азиатский кризис стал охватывать страну за страной, именно правительство Соединенных Штатов взяло на себя ответственность за происходящее и отклонило предложение Японии управлять делами из Токио. Именно Нью-Йоркский Федеральный резервный банк организовал предоставление займа LTCM, когда компания, заодно с мировыми рынками капитала, оказалась на грани краха. Своевременные решения ответственных лиц, наподобие Роберта Рабина и Лоуренса Саммерса из Министерства финансов, вкупе с запасом прочности, созданным процветающей Америкой, предотвратили потенциальный крах мировой экономики.

Но Рабин и Саммерс ушли вслед за благоприятными временами. И Джордж У. Буш, выбрав министром финансов Пола О'Нейла, ясно дал понять, что предпочитает совершенно иной подход к управлению международной экономикой — стратегию невмешательства, которая позволит рынку развиваться самостоятельно. Экономический кризис, согласно О'Нейлу, «не имеет ничего общего с провалом капиталистической системы. Скорее он связан с отсутствием капитализма». Как «спасательные пакеты», так и другие формы международного вмешательства — это часть проблемы, а не ее решение, поскольку они снижают риск «спасаемых» и, как следствие, повышают их безответственность. «Почему мы должны вмешиваться? Особенно почему мы должны вмешиваться, когда начинается кризис?» — спрашивал О'Нейл, заняв свой пост. [137]Впрочем, вскоре он забыл об этих риторических вопросах и одобрил помощь МВФ Турции, Бразилии и Аргентине в 2001 году. Но будь О'Нейл у руля в 1998 году, кризис в Восточной Азии мог бы оказаться гораздо глубже и тяжелее по последствиям.

Америка, охваченная экономическим кризисом, — эта перспектива коренным образом меняет не только стратегию, но и тактику управления мировой экономикой. Даже находись министерство финансов в умелых руках, эти руки были бы связаны политикой, радикально отличающейся от той, которая проводилась в 1990-х годах. При отсутствии бурно растущего фондового рынка и беспрецедентных бюджетных излишков Конгресс изъявил бы куда меньшую готовность вкладывать средства в поддержку песо или в стабилизацию бата. И в самом деле, Соединенные Штаты первоначально отказывались вмешиваться в азиатский кризис 1997 года из-за наличия в стране внутренней оппозиции. Американская политика изменилась только после того, как Азия продемонстрировала первые признаки выздоровления.

Если такая «прижимистость» присуща внешнеэкономической политике США во времена процветания, нетрудно представить, как Вашингтон мог бы действовать при менее благоприятных условиях. Как неоднократно случалось в периоды предыдущих экономических кризисов, Соединенные Штаты могли бы обратиться к протекционистской торговой политике и к односторонней монетарной политике, дабы отгородиться от волатильной международной экономики. Америка сильно выиграла от глобализации и потому стала главным ее пропагандистом и главным управляющим. Однако «распахнутые объятия» мировых рынков суть прямое следствие тех выгод, которые приобрели Соединенные Штаты. В условиях экономического роста и постоянного дефицита рабочих рук американские рабочие, уволенные, скажем, по причине перевода их предприятий в Мексику, не испытывали трудностей с нахождением новой работы (зачастую с более высоким доходом). При экономике же, пребывающей в рецессии, когда уволенные не в состоянии найти себе новую, тем паче более доходную работу, энтузиазм по поводу глобализации с великой долей вероятности начнет убывать. С наступлением менее благополучных времен, когда глобализация станет восприниматься как источник безработицы и дешевого импорта, а не работы и экономического роста, Америка, вполне возможно, окажется в первых рядах тех, кто отвергнет глобализацию. Нарастающий экономический спад, наряду с духом sauve qui peut (фр. — спасайся кто может. — Примеч. ред.), быстро внесет сумятицу в мировую экономику. Именно это и случилось в 1930-х годах.