Елена Троянская - Маргарет Джордж

Я лечу в Трою. Точнее, парю — движение плавное, ни воздушных ям, ни бросков. Крыльев у меня нет, только руки — правда, они стали больше, но с их помощью я лишь меняю направление, а не набираю высоту. Ветер обдувает пальцы. Меня охватывает изумление: кто бы мог подумать, что вернуться в Трою так легко!

Подо мной ослепительно яркая синева моря. Сверкают брызги, бегут волны с белыми барашками пены, из них выступают голые спины островов, похожие на коричневых стриженых овец. Цепочки холмов вытягиваются, как хребты.

Где-то там и те острова, куда причаливали мы с Парисом. Вехи нашего пути в Трою. Но с такой высоты разве их разглядишь?

Рядом пролетает чайка. Меня толкает воздушная волна от взмаха ее крыльев. Кажется, я падаю, но все же мне удается сохранить высоту, и я снова парю — легко и свободно. Туника раздувается и обвивается вокруг тела.

Далеко внизу виднеются корабли. Куда они держат путь? Кто на борту? Неизвестно, да и неважно. Вот и боги, наверное, так же безразлично смотрят сверху на нас — как на детские игрушки. Я это теперь поняла. Наконец-то. Показался берег, Троя уже близко.

Неужели так быстро?! У меня одно желание, одна навязчивая мысль: снова увидеть Трою. Войти в ворота города, пройти по улицам, коснуться крепостных стен и даже ничем не примечательных зданий. Теперь они все мне дороги. Я поворачиваю правее и осторожно приземляюсь возле самых больших городских ворот — южных. Когда я увидела их в первый раз, мне показалось, что они достают до неба. Теперь, увидев их сверху, я знаю, что до облаков им далеко.

Странно, что мои ступни касаются земли, не взметнув пыли. Я чуть не теряю рассудок от радости: наконец-то я вернулась в Трою. В полях за городской стеной поют птицы, в воздухе стоит дурманящий полуденный запах луговых трав. Справа пасется табун: знаменитые лошади троянской породы пощипывают траву. Они мирно трутся друг о друга мышастыми боками. Всюду мир и покой. Поодаль в тени деревьев я замечаю каменный сельский домик с черепичной кровлей. Мне хочется подойти, постучаться в дверь, но он находится довольно далеко, и я направляюсь к городу.

Троя! Волшебная Троя вновь предстает перед моими глазами, ее очертания вырисовываются на фоне голубого неба. Ее башни — самые высокие из тех, что построены человеческими руками, ее стены — самые красивые и прочные. А за ними… Да, за ними открываются все чудеса света! Троя мерцает и парит, как мираж, дразнит и влечет, обещая открыть свои тайны.

Я подхожу к воротам. К моему удивлению, они не заперты. Мощные, обшитые бронзой створки широко распахнуты, а за ними гостеприимно простирается широкая дорога в цитадель. Не задаваясь вопросом, отчего на посту нет стражи, я вхожу в ворота, которые прежде всегда охранялись. Меня встречает тишина: ни грохота повозок, ни смеха, ни голосов.

Я шагаю в глубь крепости, навстречу дворцам и храмам, которые возвышаются над городом. Они видны издалека, их белизна и блеск притягивают взор, как статуя богини.

Нигде ни одной живой души. Эхо гуляет по пустым улицам. Куда подевались люди?

Я обследую крепость, где должны находиться все, кто дорог мне: Приам и Гекуба — в своем дворце, Гектор и Андромаха — в своем, многочисленные сыновья и дочери Приама — в собственных покоях. У Приама пятьдесят сыновей и двенадцать дочерей. Все, кроме Гектора, живут при царском дворце. А между храмом Афины и дворцом Гектора должен стоять наш с Парисом дворец, самый высокий в городе.

Вот он, я вижу его. Он прекрасен, исполнен величия. Именно таким задолго до закладки первого камня мы с Парисом нарисовали его в своем воображении, когда возлежали на благоухающем ложе, наслаждаясь друг другом и мечтая о собственном дворце. И он — передо мной.

Но ведь в реальности дворец выглядит иначе. Камень совсем другой: красный не удалось привезти из Фригии, пришлось заменить более темным с острова Лесбос. А здесь — камень совершенно красный, да и скреплен известковым раствором. Я озадаченно смотрю на стену. «Нет, этот дворец существовал только в нашем воображении, — шепчу я себе и пожимаю плечами, — какая разница…»

Я вхожу во дворец, иду по широкому мегарону, поднимаюсь по лестнице в ту укромную комнату, в которую мы с Парисом обычно удалялись, завершив дневные дела, чтобы наконец побыть наедине друг с другом.

По залам разносится эхо моих шагов. Почему здесь никого нет? Дворец заколдован. Ни звука, ни голоса, ни движения.

Я медлю на пороге нашей комнаты. Парис наверняка там. Он ждет меня. Он вернулся после объездки молодых лошадей — своего любимого занятия. Сейчас он пьет вино, потирая свежие синяки. Он вот-вот посмотрит на меня и скажет: «Елена, это та белая лошадь, о которой я тебе рассказывал…»

Решительно распахиваю дверь. В комнате пугающе пусто. И темно.

Я вхожу, шелест собственной туники оглушает меня.

«Парис!» — зову я. Это первое произнесенное мной слово.

Из легенд я знаю, что люди могут превратиться в камни. Но здесь людей вообще нет, они исчезли. Я снова и снова обхожу все залы, в надежде найти хоть кого-нибудь. Ни души. От Трои осталась только оболочка: дворцы, стены, улицы, но исчезло то, что составляло ее подлинное богатство, — люди.

А Парис?.. Где ты, Парис? Если тебя нет здесь, в нашем доме, то где же ты?

Вдруг комнату заливает солнечный свет. Я радуюсь, что наконец-то открыли ставни. Теперь Троя оживет: солнце разбудит ее. Улицы снова заполнятся людьми. Они не исчезли, просто спят и сейчас проснутся.

— Моя госпожа, пора.

Кто-то касается моего плеча. Парис! Ну конечно! Он вернулся.

— Я понимаю, как тебе тяжело, госпожа, но пора вставать, — слышу голос служанки. — Менелая нужно предать земле. Сегодня день погребения. Прими мои соболезнования, госпожа. Да не покинут тебя силы!