Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален Страница 41

Среди почестей и подарков, дождем пролившихся на Гинденбурга, наиболее значительным были документы на Нойдек – родовое поместье в Восточной Пруссии. За несколько месяцев до этого его владелица – дальняя родственница Гинденбурга – была вынуждена выставить его на продажу. Ольденбург – Янушау, узнавший о ее планах, решил спасти поместье для своего старого друга. Предстоящий день рождения маршала был подходящим поводом, чтобы преподнести поместье в качестве подарка от благодарной нации. Он обратился к Марксу и предложил выкупить поместье из фонда Гинденбург – Шпенде – общественного фонда, созданного для нужд воинов – ветеранов. Марксу понравилась идея презентовать Нойдек Гинденбургу, но он отказался использовать для этой цели деньги фонда, обоснованно предположив, что президент никогда бы не одобрил такой поступок, и предложил собрать средства среди крупных землевладельцев Восточной Пруссии. Ольденбург так и сделал, но восточнопрусские помещики внесли лишь небольшую часть требуемой суммы. В конце концов была организована подписка, и основную часть суммы внесли крупные промышленники.

Сделку часто рассматривали как циничный заговор прусских землевладельцев обеспечить первоочередное внимание к своим аграрным интересам, ассоциируя с ними Гинденбурга. Возможно, кто – то из них и питал подобные надежды, однако их взнос в размере 50 000 из требуемых миллиона марок опровергает существование их особенной заинтересованности в том, чтобы видеть маршала своим соседом. Да и особой необходимости в том, чтобы стимулировать его интерес к сельскому хозяйству Восточной Пруссии, не было, поскольку он всегда внимательно прислушивался к нуждам этой области. В кругах землевладельцев было известно, что Гинденбург рассматривал восточнопрусские поместья как производителей продовольствия в военное время. Это было одно из немногих экономических убеждений, которого он твердо придерживался, и, поскольку оно затрагивало военную сферу, представлялось маловероятным, что маршал от него откажется. Но прежде всего, он рассматривал эти владения как родовые гнезда старинных прусских семейств, которые для него были хребтом нации. Лишившись своей собственности, они были бы уничтожены как класс, и нация, таким образом, лишилась бы социальной элиты, а ведь только она может помочь обрести былое величие. Поэтому президент считал своим долгом защищать помещиков из Восточной Пруссии, не дать им лишиться своей земли, и не было необходимости в какой – либо материальной заинтересованности в прусском сельском хозяйстве, чтобы маршал пришел ему на помощь [17].

Еще не успели окончиться юбилейные торжества, когда новые тучи затмили политический небосвод. Предприимчивый штабной капитан из министерства рейхсвера использовал тайные фонды военно – морского флота, чтобы сделать некоторые деловые капиталовложения от имени флота. Предприятие провалилось, и это стоило налогоплательщикам около 12 миллионов марок. Геслер о сделках не знал, но разразившийся скандал вынудил его в январе 1928 года уйти в отставку. Гинденбургу пришлось срочно искать преемника. Консервативные партии, желавшие получить этот пост, предложили двух кандидатов. Немецкие националисты выдвинули кандидатуру графа Шуленбурга – старого противника Гинденбурга в споре о событиях 9 ноября, теперь ставшего одним из депутатов рейхстага. Немецкая народная партия предложила кандидатуру адмирала в отставке Брюнингхауза, служившего военно – морским экспертом в рейхстаге. Но Гинденбург желал видеть на этом посту менее рьяного противника республики, который бы доставлял ему не слишком много хлопот. Он подумывал о Франце фон Папене, будущем канцлере, который некогда служил в Генеральном штабе, а значит, имел профессиональную квалификацию и, будучи центристом правого крыла, считался умеренным монархистом. Но рейхсвер счел эту кандидатуру «слишком рискованной». В конце концов маршал избрал своего соратника по последним дням войны Вильгельма Гренера. Решение далось ему непросто. Имя Вильгельма Гренера до сих пор оставалось преданным анафеме консервативными группировками. Граф Вестарп, не теряя времени, принялся возражать, но Гинденбург не стал его слушать.

Кандидатуру Гренера предложил президенту Шлейхер. Полковник считал Гренера самым подходящим человеком, чтобы возглавить рейхсвер. Это был настоящий солдат, отличившийся в сражениях и считавший, что необходимо улучшать отношения между армией и республикой. Последнее уже стало безотлагательным делом. В том году истекал четырехлетний срок полномочий рейхстага, а результаты последних муниципальных и государственных выборов показали, что новые выборы рейхстага будут означать существенный сдвиг влево. Следовательно, для того, чтобы назначение стало хоть сколь – нибудь продолжительным, новый министр должен был быть приемлемым для левых. Гренер и был таковым. Во время предыдущего правительственного кризиса он был упомянут как возможный преемник Геслера в левом правительстве. Шлейхер был также убежден, что у офицерского корпуса не будет возражений против Гренера и ему окажут полную поддержку. Согласившись с этими доводами, Гинденбург одобрил назначение Гренера [18].

Едва был урегулирован этот вопрос, как Гинденбург оказался перед лицом новой проблемы. В то время как правительство выполнило основную часть своей законодательной программы, оно не приняло давно ожидаемый школьный закон. Проблема заключалась в определении рамок религиозного обучения, которое могло проводиться в государственных школах. Предлагаемый закон оставлял родителям право решать вопрос в пределах местной общины. Учитывая распределение партий: социалистической (большинство в промышленных районах Северной и Центральной Германии), католической (большинство на западе Германии и в Баварии), а также немецких националистов (большинство в сельских районах востока и севера), школы с учащимися одного вероисповедания могли существовать в районах, где преобладали католическая партия «Центра» и немецкие националисты. Нерелигиозные школы могли появляться в областях с преобладающим влиянием социал – демократов. Школы с учащимися разных вероисповеданий, предлагающие обучение основам всех вер, могли существовать только в отдельных изолированных регионах. Такое положение Немецкая народная партия нашла неприемлемым, поскольку в вопросах культуры все еще придерживалась своих старых либеральных принципов. Она предложила дополнение, согласно которому государства, принявшие школьную систему с учащимися разных вероисповеданий, должны были сохранить ее, а этот план, в свою очередь, отвергла партия «Центра».