Всеобщая история стран и народов мира - Оскар Йегер Страница 41

Потери римлян античные авторы оценивают различно, но результат был очевиден: полнейшее истребление большой римской армии. Консул Варрон домчался до крепости Венусии едва ли с 70 всадниками, в общем едва ли наберется 10 тысяч человек, спасенных от поражения. И самому победителю эта битва стоила не менее 8 тысяч убитыми.

Последствия победы

Мысль о том, чтобы непосредственно с поля битвы идти к Риму и, следовательно, закончить войну одним ударом, могла, конечно, явиться на время в пунийском войске под первым впечатлением беспримерной победы. Возможно, что и в Риме в первый момент возбуждения и тревоги – такого непосредственно следующего за победой нападения и ожидали, и опасались. Но, всматриваясь ближе в дело, убеждаешься в том, что эта мысль не могла быть приведена в исполнение, и римское правительство очень верно сообразило свое положение. Тут-то и проявилась несравненная сплоченность римского сената, состоявшего из бывших на службе сановников, которые умели повелевать, знали толк в войне, были знакомы и с ее случайностями. И вот совещательное собрание обратилось в орган исполнительной власти. Сенат тотчас же сумел сдержать в известных границах потрясенный до основания город, твердо взял в руки бразды правления, предписал некоторого рода осадное положение и стал в тесное единение с консулом Варроном, который явился в глазах сената не виновником поражения, а лишь законно действовавшим высшим сановником римского народа. Поразительные подробности бедственного поражения, которые узнавались лишь постепенно, – в одном сенате насчитывалось до 80 павших в битве при Каннах, – не сбили «отцов» с толку, и они стали действовать с уверенностью, которую придавал им не только гордый патриотизм здравомыслящей аристократии, но и правильное понимание того, что общее положение Ганнибала было далеко не таким блестящим, как многие думали, судя по его успехам на поле битвы.

Положение, занятое римским сенатом

Победитель гораздо меньше заблуждался относительно своего положения, нежели об этом думало потомство и его окружающие. Не замедлив обеспечить за собой действительные плоды победы, он в то же время предложил мир своему великому сопернику. В той форме, какая уже указывалась выше, он предложил выкуп пленных римских граждан и придал к их делегации знатного карфагенянина из своей свиты на случай переговоров о мире. Условия, которые собирался предложить Ганнибал, неизвестны, и можно только в самых общих чертах предположить, что целью этих переговоров могло быть установление системы равновесия государств, прилегавших на западе к Средиземному морю, вместо римского господства. Утверждение подобной системы предполагало, конечно, восстановление независимости галлов в Северной Италии, а следовательно, и уничтожение всех недавно выстроенных там укреплений, и исключительное обладание Испанией для Карфагена. На этой основе соглашение представлялось возможным. Но до переговоров дело не дошло. Пунийский посол Карфалон не был даже допущен в город, а делегация от пленных была допущена лишь для того, чтобы сенат отказал им в выкупе. Быть может, этот ответ был лишь демонстрацией со стороны сената (в заседании, которое по своему всемирно-историческому значению едва ли может быть уподоблено какому-нибудь иному), которая должна была обозначать, что сенат не желает мира, а потому и выкуп пленных невозможен. Но в данном случае и подобная демонстрация была уже подвигом. Она произвела сильнейшее впечатление не только в римском народе, но и в среде союзников, и даже в иноземных государствах.

Отпадение Капуи

Невзгоды этого года дополнились еще одним поражением, которое понес на севере консул Луций Постумий со своими двумя легионами в войне против галлов, и смертью верного друга и союзника римлян Гиерона, что могло повести к утрате Сиракуз. В то же время в еще более чувствительном месте сказались последствия поражения при Каннах. Отпадение римских союзников, на которых основывалась окончательная победа Ганнибала, уже началось. Второй по значению в Италии город Капуя перешел на сторону пунийского союза. И это отпадение совершилось помимо воли высших сословий, волей народа и демократической партии.

И весьма возможно, что и во многих других союзных городах народ мог бы подняться против поощряемой Римом аристократии и что таким образом подготавливалась для Рима громадная катастрофа.

Еще более важно и на ту пору многозначительно было то, что в театр войны грозил явиться совсем новый противник, царь Филипп V Македонский, четвертый македонский государь из династии Антигонидов (вступил на престол в 221 г. до н. э.).

Дела в Македонии и Сиракузах

Царь, человек еще молодой, так рассказывает Полибий, как раз в это время присутствовал в Пелопоннесе на праздничном съезде в Аргосе по поводу Немейских игр. С ним вместе там был тот самый Деметрий Фаросский, иллирийский разбойничий князь, который сначала подчинился римлянам и был ими пощажен, а позднее, когда он нарушил мир, был изгнан римлянами с острова Керкиры. Царь смотрел на игры, как вдруг явился курьер из Македонии: он привез письмо с важными вестями о поражении, нанесенном римлянам. В письме выяснялось, что одни только крепости остались за римлянами, а вся остальная страна уже покорилась власти Ганнибала. Царь передал письмо Деметрию, но приказал ему молчать о его содержании. Тот, пораженный полученным известием, тотчас же стал советовать царю заключить мир с этолийским союзом и думать только о том, как бы поскорее переправить войско в Италию. И действительно, в 215 г. до н. э. между ним и Ганнибалом был заключен тесный союз, как раз в то самое время, когда преемник Гиерона в Сиракузах, его внук Гиероним, едва достигнувший отроческого возраста, склонился на сторону союза с пунийцами по наущению некоторых агентов Ганнибала, ловко подготовивших его к этому решению.

Война 215–207 гг. до н. э. Новые театры войны

Таким образом, война приняла самые обширные размеры, и ее театром одновременно были Италия и Сицилия, Испания и Греция, и в течение восьмилетнего периода, до 207 г. до н. э., римляне могли опасаться всего. Весь вопрос был в том, удастся ли Ганнибалу перебросить в Италию новые силы с одного из театров войны. С римской стороны этому следовало пытаться всячески препятствовать, и потому римское правительство с изумительной энергией вело войну в Сицилии, Испании и Греции наступательно, между тем как в Италии, опираясь на многочисленные крепости и на почти непоколебимую верность союзников италийского племени, римляне во все последующие годы упорно придерживались по отношению к Ганнибалу оборонительного способа войны, который становился все более и более опасным для Ганнибала. Для ведения этой войны в Италии у Рима был как раз подходящий человек в лице Марка Клавдия Марцелла, который во время своего первого консульства в 222 г. до н. э. победоносно действовал против галлов и даже собственной рукой убил в поединке их предводителя Вирдумара. Теперь, до 208 г. до н. э., он не менее четырех раз являлся в числе избранных консулов.

Он сумел организовать те весьма ограниченные воинские силы, которые после 216 г. до н. э. остались в распоряжении римлян, и, ловко соединяя смелость с осторожностью, достиг того, что в римском войске опять возродилась некоторая самоуверенность. Юг полуострова был утрачен для Рима в своей большей части: Бруттий, большая часть луканцев и почти весь Самний, равно как и важнейшие города Апулии примкнули к Ганнибалу, который во время зимы 216/215 г. до н. э. квартировал в Капуе. Но ближе к Риму союзники не отпадали от него, и в самой Кампании, в непосредственной близости к отпавшей столице этой области, римляне удержали за собой важный город Нолу.