Всеобщая история стран и народов мира - Оскар Йегер Страница 40

Неудача была еще более усилена тем обстоятельством, что и конница войска Сервилия, высланная на помощь Фламинию, не ушла от рук Ганнибала. Узнав о поражении Фламиния, эта конница задумала отступить, но путь к ее отступлению уже был отрезан. Начальник конницы Ганнибала Магарбал разбил ее и спустя день вынудил отовсюду окруженный остаток сдаться. Лишь очень немногие из этой части войска успели спастись бегством. Тут уже положение Рима оказалось весьма серьезным. События как бы оправдали недоверие сената к ненавистному консулу, и сенат прибег к испытанному веками спасительному средству – в центральных комициях был избран диктатор или, скорее, продиктатор, т. к. не было консула, который мог бы диктатора наименовать с предписанными законом формальностями. То был человек древнеримского склада из фамилии Фабиев, Квинт Фабий Максим, муж несокрушимой твердости, упорный, пунктуальный исполнитель всех форм правительственной практики и обрядов богослужения; но и он не мог совладать с положением.

Фабий – диктатор

В Риме известие о страшном поражении вызвало панику: всем уже казалось, что вот-вот покажутся вдали нумидийские всадники, а между тем поход, направленный против самого Рима, еще не входил в замыслы Ганнибала, который отличался постоянным умением трезво относиться к действительности. Он двинулся сначала в южном направлении, до Сполетия, попытался было взять эту крепость внезапным нападением, что ему не удалось, и затем направился в область Пицен на берегу Адриатического моря. Здесь он дал кратковременный отдых своему войску и воспользовался этим временем для того, чтобы перевооружить и преобразовать часть своей пехоты по римскому образцу. Вся эта местность, с ее недавно основанными колониями, была жесточайшим образом опустошена, к великому удовольствию галльских союзников Ганнибала. Затем он перенес войну в южные местности, в Апулию, и в северо-восточной ее части устроил свою главную квартиру. Ему не удалось сманить на битву римское войско под начальством Фабия, т. к. диктатор держался строжайшего оборонительного положения. Позднейшие римляне восхваляют его именно за то, что он ставил «спасение своей родины выше своей воинской славы». Тогда Ганнибал покинул опустошенную страну и вторгся в Кампанию. Фабий последовал за ним. Ему даже удалось, может быть, случайно, поставить Ганнибала при Казилине в такое положение, в котором римляне могли бы дать ему сражение при самых благоприятных условиях. Но пунийский полководец обманул Фабия: он приказал ночью гнать в определенном направлении большое стадо волов, подвязав им пучки зажженного хвороста между рогов, и этими огнями и шумом возбудил в римлянах подозрение, что войско Ганнибала пытается проложить себе путь именно в этом направлении. Римляне сосредоточили здесь свои силы, а между тем Ганнибал успел отступить со своим войском в противоположном направлении, которое они оберегали небрежно. Вернувшись в Апулию, Ганнибал опять принялся за опустошительную войну. Этим способом ведения войны он хотел доказать римским подданным, которым сулил освобождение от римского ига, что римляне не в силах защитить их от разорения. И Фабий, командованием которого все были недовольны и в Риме, и в войске, со своей стороны, приказал уничтожать запасы и села вокруг пунийской армии. Таким образом он дал новую пищу недовольству, т. к. этим приказом осуждал на позорную бездеятельность свое войско, по своему призванию обязанное защищать жизнь и собственность союзников Рима. Это привело к запутанному положению, более чем что-нибудь иное свидетельствующему о том состоянии, в которое Италия была приведена в это время. Дело дошло до того, что в Риме плебейский начальник всадников Марк Минуций – главный герой и оратор оппозиции – был избран вторым диктатором. К счастью, некоторое время спустя этот второй диктатор весьма благоразумно подчинился верховной власти Фабия, которому удалось спасти Марка Минуция от неминуемого поражения.

216 год до н. э.

Так год пришел к концу, без успеха, но и без нового поражения. Великим счастьем для Рима было уже то, что Ганнибал не получал подкрепления ни из Испании, ни из Африки. В Испании Гасдрубал и сам с трудом оборонялся от римлян, которые проникли почти до самого Сагунта. Неизвестно, что именно препятствовало в Карфагене энергичному ведению войны – враждебная ли дому Гамилькара партия, или что иное. Но что у Ганнибала на случай его торжества над Римом были в запасе обширные политические планы, можно заключить уже из того, что он обещал всем ливийцам, служившим в его войске, в случае победоносного возвращения домой дать права карфагенского гражданства.

Римские вооружения

Но и в Риме условия внутренней жизни вызывали к размышлениям. Перекоры между знатью и народом, постоянно проявлявшиеся в новых формах и потрясавшие спокойствие государства, уже перед войной принявшие характер страстной политической борьбы, еще больше обострились вследствие несчастного хода войны. Эта борьба обозначилась особенно резко в комициях при выборе консулов на следующий год и привела к выбору в консулы двоих деятелей, между которыми не могло быть ничего общего: Луция Эмилия Павла, патриция из древнего рода, близкого по убеждениям к Фабию, и плебея низкого происхождения Гая Теренция Варрона, который и в люди-то вышел благодаря страстной борьбе против знати (216 г. до н. э.). На этот раз были предприняты чрезвычайные вооружения: было набрано не менее восьми легионов с соответствующими союзническими контингентами (насчитывают 80 тысяч человек пехотинцев и 6 тысяч конницы), т. е. войско, по крайней мере, вдвое более того, на которое Ганнибал мог рассчитывать, и воинственно настроенный Варрон недаром говорил, что подобная воинская сила предназначена не для одних только воинских передвижений, но и для нанесения мощного, сокрушительного удара врагу. Когда римское войско вблизи апулийского городка Канны на р. Ауфиде стало сходиться с неприятелем, Варрон выказал решимость: в первый же день, когда командование будет принадлежать ему, воспользоваться этим правом для нанесения врагу «сокрушительного удара».

Битва при Каннах. 216 г. до н. э.

Так, в июне 216 г. до н. э. дошло до знаменитой битвы при Каннах, которая, до Седанской битвы, не имела в истории себе подобной. Если по нынешней дороге из Канозы в Барлетту пройти несколько часов, то дойдешь до поворота дороги налево, где она спускается через виноградники в долину р. Офанто или Ауфид. Здесь виднеются на правом, южном берегу реки два холма: на западном из этих холмов, где теперь выстроена дача, был расположен сам городок Канны, на восточном – его замок. С высоты этих холмов видно поле битвы, простирающееся по левому берегу незначительной, медленно текущей речушки. Пейзаж заканчивается на севере и на западе отдаленными грядами возвышений, а на востоке вдали блещут воды Манфредонского залива.

Пунийское войско утром перешло обильную бродами речку и беспрепятственно вступило на позицию. Левое крыло его армии под командой Гасдрубала составляла кельтская и иберийская кавалерия. Центр, которым командовал сам Ганнибал, состоял в первой линии из галльской пехоты, во второй же, в некотором отдалении, направо и налево, находилось 15 тысяч отборного войска – ливийской пехоты в римском вооружении; на правом крыле была поставлена нумидийская конница. На римской стороне против нумидийцев стояла союзническая конница под командой Варрона. В центре – грозная масса пехотных легионов под командой Сервилия, консула прошлого года. На правом крыле против Гасдрубала римская конница под командой Эмилия Павла. Тут-то после первых передовых стычек и завязалась битва, которая длилась недолго и приняла направление, неблагоприятное для римлян, т. к. окончилась бегством остатков римской конницы. Между тем в центре густыми колоннами стала наступать римская пехота, и галлы уступили ее натиску, но справа и слева врезались в ряды римлян ливийцы и остановили их натиск, причем массы римской пехоты толпились без толку и мешали первым рядам сражающихся. Позади них Гасдрубал перебросил свою конницу на левое крыло римлян. Утомленное атаками нумидийцев, это крыло не выдержало нового натиска и дрогнуло. Нумидийцы, бросившись вслед за ними, нигде не дали им остановиться, пока их не рассеяли. Битва, таким образом, как некогда в равнине Тунеса или при Требии, была проиграна, но все еще продолжалась в центре, где враги бились с невероятным ожесточением; и вдруг, в тылу легионов явилась конница Гасдрубала, вновь успевшая собраться и построиться. Тогда уж все было для легионов потеряно: окруженные отовсюду, они с часу на час, с минуты на минуту таяли в неравной битве, которая закончилась ужаснейшей бойней. Из нее очень немногие успели ускользнуть и спастись бегством, большинство же спаслось только пленом. Сохранилось фамильное предание, которое гласит о кончине консула Эмилия Павла: потерпев поражение на правом крыле, он направился в центр. Военный трибун Гней Лентул еще видел, как он, обливаясь кровью, сидел среди поля на камне. Он хочет спешиться, предлагает собственную лошадь, чтобы дать ему возможность бежать и чтобы столь печальный день не закончился еще более печально – смертью консула. Но Павел Эмилий отклоняет это предложение, и когда новая толпа беглецов увлекает трибуна за собой, консул кричит ему вслед, что сенату «надлежит позаботиться о заграждении пути к Риму».