Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - Евгений Доллман Страница 40

Я поначалу думал, что на этом все и закончится. Но жрицы исполнили несколько вакхических танцев под звуки невидимого оркестра, во время которых Адонис, не обращая внимания на шум и задумчивое почесывание леопарда, сладко спал. Наконец его унесли и выдали ему честно заработанную тысячу лир, после чего он, без сомнения, отправился домой к своей маленькой Лючии и рассказал ей, как легко и без всякой эротики заработал эти деньги, а потом уверил, как страстно он мечтал поскорее оказаться в объятиях настоящей женщины.

Зрители, которые наблюдали за оргией, уютно устроившись в тяжелых золоченых стульях, смогли теперь вытянуть ноги. Это дало мне возможность оглядеть гостей, пришедших сюда вместе со мной. Амазонки ненадолго удалились, но все, похоже, знали, что будет дальше. Свет, исходивший от свечей, установленных в канделябрах из муранского стекла, позволил мне получше рассмотреть женщину, сидевшую рядом со мной. Я сразу же узнал ее по описанию донны Анны. Лицо ее было густо напудрено снежно-белой пудрой. Все остальное – волосы, брови и тени для век – было черным. Бриллианты, украшавшие ее бледные уши и пальцы, должно быть, стоили целое состояние. Это была маркиза Луиза Казати, о которой в высшем свете ходило множество легенд. Если верить одной из них, ее всегда сопровождал огромный негр, в чьи функции днем входило держать над ее головой золотой зонт. Как и леопард, негр ничего не понял в культе Адониса, но, думаю, полностью разделял желание зверя вонзить сверкающие когти в плоть некоторых амазонок. Впрочем, в его обязанности это не входило.

Во время перерыва донна Луиза кое-что рассказала мне о нашей хозяйке и ее пристрастиях. Впрочем, это было излишним, поскольку даже человек не сведущий в сексуальных вопросах легко бы догадался о значении представления, свидетелями которого мы стали. Потом она показала мне на призрак, который сидел, погрузившись в раздумье, в углу в одиночестве. Он был похож на портрет Дориана Грея после того, как в него воткнули нож.

– Это лорд Х, знаменитый историк. Вы должны с ним познакомиться. Анна Морозини говорила мне, что вы интересуетесь историей.

И не успел я сказать ни слова, как она потащила меня через всю комнату к престарелому распутнику. Он очнулся от дум и жестом пригласил меня сесть рядом с ним.

– Идиотское представление! – бросил он, усталым жестом отгоняя от себя воспоминания об увиденной нами сцене. После этого он пригласил меня посетить его палаццо – на этом вечере все гости, похоже, владели дворцами – и описал свою уникальную библиотеку в двадцать тысяч томов, посвященную одной-единственной теме. Я вежливо спросил моего коллегу-историка, что это была за тема, но он задал мне встречный вопрос: – Вы знали Фили?

Я ответил, что нет, чем, похоже, разочаровал его. Фили, который, очевидно, был его лучшим другом, оказался Филиппом, принцем Эйленбургским, бывшим рыцарем Черного орла, бывшим послом в Вене и бывшим фаворитом Вильгельма II, монарха, чей портрет я недавно видел на письменном столе донны Анны. Однако я так и не понял, куда он клонит, пока он не объяснил, что вот уже несколько десятилетий работает над составлением энциклопедии по гомосексуализму и помогают ему в этом несколько молодых историков. Вздохнув, он сообщил, что добрался пока только до буквы «Е», но, понизив голос, объяснил, что работа продвигается очень медленно потому, что по крайней мере две трети всех выдающихся политиков и военных деятелей, а также представителей артистического мира предавались той же страсти, что и Микеланджело, Леонардо да Винчи, Винкельман, Фридрих Великий и другие.

Я понял, что он хочет включить меня в состав своих помощников, но отклонил его предложение. Этим я лишил себя возможности увидеть двадцать тысяч книг, на которые стоило посмотреть. Историческая литература, несомненно, понесла большую потерю, когда через несколько лет он умер, и я не знаю, что сталось с тем материалом от А до Е, который ему удалось собрать. Вероятно, он был куплен у его наследников кем-нибудь из «героев» его книги, которые еще жили на этой земле. Его помощники-историки унаследовали его книги, но я так и не узнал, что они с ними сделали.