Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота - Жан Маркаль Страница 4

Следующий этап моего «поиска-инициации Ренн-ле-Шато» — 1983 год, когда я получил один из первых экземпляров книги, успех которой в мире печатной продукции был ошеломляющим. Речь, конечно же, идет о «Священной загадке» Майкла Байджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна. Должен признаться, название, под которым эта книга появилась в англоязычных странах — «Священная кровь и священный Грааль», — нравилось мне гораздо больше. Я проглотил ее в один миг, что не означает, однако, того, что я в одночасье стал сторонником довольно смелых гипотез ее авторов, бывших в большей степени журналистами, падкими до сенсации, чем писателями и историками. Но сколь бы малой ни была научная ценность этого произведения, оно все же заслуживает внимания: авторы «Священной загадки» озвучили многие из тех вопросов, которые долгое время никто не решался задать и тем более решить. Кроме того, она предоставляла возможность вести поиски в совершенно новом направлении.

«Священная загадка» стала для меня «раздражителем»: моей первой реакцией было опровергнуть абсолютно все предположения и гипотезы, высказанные тремя авторами. Дочитав ее, я понял, что книга насквозь провокационна: по всей видимости, сверхзадачей Байджента, Ли и Линкольна было стремление расшатать традиционную систему ценностей Запада. В свое время мне пришлось узнать о себе много нового: меня называли и агностиком (каким я на самом деле не являюсь), и «могильщиком западной духовности» (что, на мой взгляд, полностью противоречит моему образу действий) — а посему что мешало мне заинтересоваться произведением, которое ставило под угрозу правдивость как Евангелий, так и дохристианских греческих, германских или кельтских текстов? Несмотря на то что некоторые пассажи «Священной загадки» порой доводили меня до приступов безудержного смеха, ^[3] я не мог избавиться от ощущения, что целью авторов было опровергнуть наши привычные представления об истории и легендах Европы, которая, освободившись от господства римлян, ^[4] явила на свет новую культуру, появившуюся в результате гармоничного синтеза многих подпитывающих ее традиций. В «Священной загадке» я нашел подтверждение того, о чем и сам думал долгое время: Святой Грааль мог означать не только некий предмет, изображенный в виде чаши, подноса или кубка, заключавшего в себе кровь Христову. Подобное истолкование Грааля появилось благодаря одной из версий легенды, бывшей в ходу сначала у клюнийцев, а затем у цистерцианцев. Грааль, или «sangréal» на старофранцузском языке, мог означать и «царскую кровь», то есть некий королевский род. Но принять на веру дальнейшие рассуждения авторов, то есть гипотезу о законном наследнике «длинноволосых королей» (Меровингов), ведущих свой род от союза Христа и Марии Магдалины… Об этом не могло быть и речи, даже если с эвристической точки зрения такой вопрос мог быть правомерен. В то время мы еще не знали о «Последнем искушении Христа» Мартина Скорцезе, который, как известно, стал причиной многочисленных скандалов и волнений. Правда, уже существовал роман Никоса Казандзакиса, по которому был снят этот фильм, но его обходили молчанием. Тем не менее, сколь бы ни была скандальна тема, затронутая «Священной загадкой», все же напомним, что покровительницей церкви Ренн-ле-Шато была Мария из Магдалы, столь странным образом представленная во внутренних покоях храма. Обилие знаков, указывающих на принадлежность храма этой святой, появилось в нем стараниями аббата Соньера, создателя башни «Магдала», в которой он хотел поместить библиотеку. Странно, не правда ли? Итак, «Священная загадка» заставила меня призадуматься, слишком много неразрешимых вопросов вертелось в моем мозгу. В этот-то момент я и вспомнил о книге «Сокровище Золотого треугольника», стоявшей на моей библиотечной полке. Теперь Жан-Люк Шомей казался мне настоящим «братом-просветителем», в то время как я занял скромное место неофита.

Но ничего из всего этого книжного набора меня не удовлетворило. Дело в том, что и Жан-Люк Шомей (убежденный в достоверности своей информации, которую тем не менее невозможно было проверить, потому что автор не давал каких-либо ссылок), и авторы «Священной загадки» (воображавшие себя по меньшей мере англосаксонскими «волшебниками», наследниками шотландских замков, населенных призраками) угодили в одну и ту же ловушку, типичную для нашего времени лжепророков и фальшивых гуру, — в ловушку Приората Сиона. Общество-фантом, утверждавшее, что оно появилось вследствие раскола ордена тамплиеров (разрыв во время «рубки жизорского вяза» — вот уж спасибо вам, Жерар де Сед!) и что его великими магистрами были такие знаменитости, как Клод Дебюсси или Жан Кокто… Все это чистейшей воды выдумка. Весь этот фарс был задуман несколькими авторами, мелкопоместными дворянчиками, кичившимися своими меровингскими предками. Помогали поставить фарс несколько чудаков с телевидения, объединенных гениальным Франциском Бланшем, который, должно быть, вволю нахохотался (правда, уже в гробу) над потрясающим результатом своих провокаций: на его удочку попалась чуть ли не вся Франция. Миф о Приорате Сиона прочно засел в головах любителей всевозможных тайн и искателей сокровищ, прославлявших Робера Шарру в те времена, когда привычное орудие рудознатцев — ореховый прут — было заменено металлоискателем, в простонародье названным «сковородкой».

Итак, рыться в тайнах Ренн-ле-Шато казалось мне несерьезным занятием. Если я и проводил тогда много времени в Монсегюре, то лишь потому, что пытался понять, кем же на самом деле были катары и какая связь могла быть между ними и Святым Граалем. Чтобы исследовать Ренн-ле-Шато, не могло быть и речи. И слава богу! Своей историей о сокровищах Соньера и Приорате Сиона милые насмешники-балагуры произвели такой фурор, что в Ренн-ле-Шато началась настоящая золотая лихорадка: в безлунные ночи в его окрестностях раздавался стук лопат кладоискателей, а на деревенском кладбище прогремело несколько взрывов, учиненных особо неуемными рудознатцами, жаждавшими во что бы то ни стало добраться до знаменитых сокровищ не менее знаменитого аббата Беранже Соньера. Думаю, я правильно сделал, что держался в стороне от всего этого безумия и не обращал внимания на таинственный край Разе.

В своей сумбурной и богатой приключениями жизни я хорошо усвоил одно: не стоит предпринимать каких-либо серьезных действий, если на то не получен «зеленый свет», данный некими таинственными силами, влияющими на ход нашей жизни. Поэтому я не верю в то, что многое происходит «по воле случая». Встречи с некоторыми людьми играют в нашей жизни ту же роль, какую в средневековых легендах играли встречи рыцаря с отшельником или прекрасной девой: они ни в коей мере не случайны, ибо каждая из них знаменует собой новый этап нашего поиска, длящегося всю жизнь. Особенно если главный герой этого «эпоса длиною в жизнь» свободен от догм, предвзятой идеологии, философских школ или политических партий. Я никогда не входил в секты, группировки или братства, у меня никогда не было желания выдавать себя за «гуру» какого-либо учения. У меня не было ни учеников, ^[5] ни последователей, ни «литературных поденщиков». ^[6] Я никем не уполномочен и никем не завербован. Моей единственной «политической позицией» была и остается честность: я всегда говорю то, о чем думаю или пишу, даже в том случае, если потом приходится признавать свои ошибки. Мой жизненный путь сложился именно так, а не иначе лишь потому, что в нем были «неслучайные встречи». Андре Бретон. Школьный товарищ Жан Катлен. Таинственный Янн-Бер Кербирю, время от времени появлявшийся в моей жизни: никогда не оставляя адреса, по которому я мог бы с ним связаться, он давал мне сведения, на которые я даже не рассчитывал. Женщины, встречавшиеся на моем жизненном пути: подобно знаменитым девам в легендах о Ланселоте Озерном, они озаряли мою жизнь светом, позволявшим мне продолжать «путешествие к центру Земли» — этот свет помогал разглядеть во тьме бездны чудовищных драконов, готовых напасть на меня. И наконец, книги, попадавшиеся мне на глаза именно в тот момент, когда я в них нуждался. Среди них есть и «Сокровище Золотого треугольника» Шомея. Но гораздо более значимой, полной глубинного, скрытого смысла и богатой отсылками оказалась для меня книга Мишеля Лами «Жюль Верн, посвященный и инициатор». ^[7] Конечно, читатель вправе воскликнуть: «Какое отношение к делу Ренн-ле-Шато имел прославленный французский фантаст?» Однако благодаря Мишелю Лами туман, окружавший личность Беранже Соньера и его «проклятое золото», стал понемногу рассеиваться. С этого момента я понял, что должен проникнуть в эту темную тайну.