Анти-Ахматова - Тамара Катаева Страница 4

В. И. САХАРОВ. А. Ахматова и М. Булгаков. Стр. 205

Великий день в ее жизни: прокоммунистическая писательская организация Италии по указанию из Москвы пригласила Анну Ахматову на Сицилию для вручения прогрессивной литературной премии. Она обезумела от счастья — знала, видела (она не умеет не видеть), что делалось это для того, чтобы велеть ей молчать в деле Бродского (времена были такие, что посадить, или даже просто припугнуть — старуха! — было уже нельзя, но можно было подкупить: предложить загранпоездку). И Ахматова в семьдесят три года отказывается от Бродского (он, правда, радостно повторяет — за ней — что она «боролась», «подняла народ»), готовится к мировой славе — Италии.

Вот она на Сицилии, во Дворце! Заместитель мэра городка по туризму является (с опозданием) — и ее готовы чествовать. Она проходит по залу мимо места, где сидит Твардовский.

«Шествую торжественно и бормочу себе под нос — тихонечко, но так, чтобы он услышал: «Зачем нянька меня не уронила маленькой? Не было бы тогда этой петрушки». (Этой петрушки не было бы, если бы она осталась дома: Богу молиться да ближним помогать.) «Он, бедняга, вскочил и, закрыв рот ладонью, выскочил в боковую дверь: отсмеиваться… Не фыркать же тут, прямо в зале».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 267

А что бы и не фыркнуть? А с другой стороны — вроде уж какой-то гомерической остроты не прозвучало?

Возвращается из-за границы с подарками.

«Я одевала тех, у кого ничего нет. (Это она слышала от Солженицына и усвоила, что это — высший шик.) Ниночке — купальный халат нечеловеческой пушистости».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 266

Наверное, кое-что все-таки у Ниночки было, раз недоставало только купального халата.

Ей оформляли билеты для обеих поездок по несколько месяцев. Она говорила: «Они что, думают, что я не вернусь? Что я для того здесь осталась, для того прожила на этой земле всю — и такую — жизнь, чтобы сейчас все менять!»

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 159

Она хочет властвовать не над будущим — это хотя бы теоретически возможно, а над прошлым — что невозможно никогда.

16 августа 1956 года.

Приехала с дачи Шервинских Анна Андреевна. Она посвежела немного, помолодела, даже загорела. «Хорошо вам там было?» — спросила я. «Разве мне может быть где-нибудь хорошо?» — ответила Анна Андреевна с укором.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 223

О Постановлении (о журнале «Звезда»).

«Мне все сообщают про эту минуту. Где, кто, когда прочел в газете или услышал по радио — как, помните, рассказывали друг другу в сорок первом о войне. Какая была погода, что он в эту минуту делал»…

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 95

Женщина, возомнившая, что ее тщеславное раздувание «истории» с Исайей Берлиным «смутит XX век», может сравнить и рядовое событие (Постановление) с войной, которая для ЕЕ народа значила все же нечто большее.

Портрет американской поэтессы Хилды Дулитл, жены Ричарда Олдингтона, работающей над лирикой Сафо.

«Челка… такая же, как у меня… и, может быть, тот же парижский парикмахер ее так постриг…»

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 490

Несомненно. Не забыли бы, что она была тонкая штучка, бывала в Париже — ее легенда должна начинаться издалека.

За чаем Анна Андреевна заговорила о том, как Лотта уверяла ее, будто ее, Анну Андреевну, все боятся. <…> «Лотта уверяет, что однажды, когда я в Клубе писателей прошла через биллиардную, со страху все перестали катать шары. По-моему, в этом есть что-то обидное».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 198

По-моему, для нее в этом было что-то очень сладостное.

«Женщина в очереди, стоявшая позади меня, заплакала, услыхав мою фамилию».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 17

Так рассказывает сама Ахматова.

15.01.25.

И. Наппельбаум об АА сказала мне следующую фразу: «Не знаю, как в общении с мужчинами, а в общении с женщинами — она тяжелый человек», — и говорила о тщеславии А.А.

П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 32

Это о феминизме. Манипулировать общественным мнением можно, вводя в заблуждение мужчин. То, что женщины видят суть, никого не волнует. Принимается во внимание только мнение мужчин. Какой она захотела предстать им — такой она и предстала перед всеми.

[Слуцкий рассказывал], как вырос спрос на стихотворные сборники: 50-тысячные тиражи не удовлетворяют его, а всего полвека назад «Вечер» Ахматовой вышел тиражом 300 экземпляров: «она мне рассказывала, что перевезла его на извозчике одним разом». В середине обеда, скучного и неживого в холодной комнате, я, как мне показалось, к месту пересказал его слова. «Я?! — воскликнула Ахматова. — Я перевозила книжки? Или он думает, у меня не было друзей-мужчин сделать это? И он во всеуслышание говорит, будто это я ему сказала?»

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 103–104

Ее меньше всего волнует история востребованности стихов обществом, тиражи ее интересуют только в пересчете на ее гонорары (сколько она об этом пишет!). Ну а тут — хотя несомненно, что на самом деле когда-то, не подумав, она так и говорила Слуцкому, и так оно и было — перед молодыми мужчинами ее заволновала только ее репутация «дамы». Репутация Слуцкого как лгуна — это пустяк.

Каждый человек не любит, когда о нем говорят неправду, но Анна Андреевна в эти годы стала сердиться и тогда, когда вообще о ней что-то становилось известно, даже если это была правда.

Наталья РОСКИНА. «Как будто прощаюсь снова». Стр. 528

Сегодня к АА приходили из Женского медицинского института приглашать на вечер. «Прислали студента, который по всем признакам был выбран потому, что он «самый красивый»! Это так видно было! Подумайте — какая у них прекрасная мысль: к Ахматовой надо присылать самого красивого»!

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники, кн. 1. Стр. 257

Сама придумала за людей и сама удивляется их глупости! И приглашает других. Вот такой прием!

Есенин признавался, что, когда он смотрел на Блока, с него капал пот, потому что перед ним был настоящий поэт. Примерно так же я относился к Анне Андреевне. Она это видела и, будучи натурой сложной, многогранной, поворачивалась ко мне соответствующей гранью. Богиня так богиня.