Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране - Юрий Рубцов Страница 39

Переменники, получившие ранение в бою, независимо от срока пребывания в штрафной части, по представлению командования батальона или роты признавались военным советом фронта, армии отбывшими наказание и восстанавливались во всех правах. Судимость с них снималась, о чем по возможности объявлялось перед строем, в торжественной обстановке.

По выздоровлении такие военнослужащие должны были направляться для дальнейшего прохождения службы в обычные части в прежнем воинском звании и в должности не меньшей, чем прежняя. В случае демобилизации по ранению или инвалидности им назначалась пенсия, исходя из оклада денежного содержания по должности, которую военнослужащий занимал перед зачислением в штрафную часть.

П.С. Амосов:

С восстановлением прав не затянули. Уже в медсанбате при заполнении медицинской карты мне указали прежнее воинское звание — лейтенант и ту часть, из которой я прибыл в штрафбат.

Е.А. Гольбрайх:

Штраф снимался по первому ранению... Вслед раненому на имя военного прокурора посылалось ходатайство о снятии судимости. Это касалось главным образом разжалованных офицеров, но за проявленное мужество и героизм иногда писали и на уголовников.

Очень редко и, как правило, если после ранения штрафник не покидал поле боя или совершал подвиг — представляли к награде. О результатах своих ходатайств мы не знали, обратной связи не было.

П.Д. Бараболя:

Справедливости ради надо сказать, что очень быстро рассматривались дела тех, кто смывал вину «первой кровью». С них без проволочек снимали судимость, и они после госпиталей или медсанбатов в нашу 610-ю штрафную уже не возвращались. (С. 360.)

Гамму ярких чувств, которые испытывал бывший офицер, когда до освобождения было рукой подать, передают воспоминания бывшего фронтовика Ю. Иванова, которому доводилось неоднократно участвовать в атаках совместно со штрафниками. В одном из ожесточенных боев по приказу командира батальона ему, командиру танка, пришлось покинуть боевую машину и поднимать в атаку залегших бойцов штрафбата. Пулеметно-артиллерийский огонь гитлеровцев прижал людей к снегу и буквально не давал поднять головы. Но подниматься надо было, ибо без поддержки пехоты захлебнулась бы и танковая атака.

До сих пор фронтовик помнит поразившую его картину: «Карабкаясь по склону оврага, увидел раненого штрафника, прижавшего левой рукой окровавленный правый рукав фуфайки. Глаза его безумно горели. Он уставился на меня и заговорил с переходом на крик: "Живой! Видишь, живой! Искупил вину кровью! Я снова капитан! Капитан!" Сначала я подумал, что у него "поехала крыша". Бывало и такое. Нет, смотрю, вполне вменяем. Ведь штрафникам за ранение давалось право на снятие судимости и восстановление в звании и в должности».

И как не понять человека! Даже физическая боль от полученного ранения не в силах притушить счастья от сознания того, что он чист перед законом, что кошмар суда военного трибунала, разжалования, наказания (не исключено, что и незаслуженного) позади. Напрасно думать, что штрафник рад лишь возможности вследствие полученной раны выйти из боя. Да, конечно, его греет и это обстоятельство, но более всего, бесспорно, он радуется возвращению в офицерский строй. Впереди будут новые бои и, не исключено, еще более жестокие, чем тот, из которого он только что вышел. Но даже если человек и погибнет, то не штрафным рядовым, а офицером, командиром. Жизнь — Родине, честь — никому.