Алиби для Коня - Людмила Герасимова Страница 39

Выпив крепкого чаю с подсохшим сыром и печеньем, оставленным ранее, как неприкосновенный запас, все разместились в комнате, забыв об отдыхе и сне: Зинаида, сгорающая от любопытства, остальные, возбуждённые из-за пережитого.

— Ну, начинай! — взмолилась Зина, уже не в силах сдержать своего нетерпения.

— Ладно, слушай! Вчера я пошла к морю, походила по набережной, потом уже решила вернуться в гостиницу и по пути зашла в несколько магазинчиков, чтобы купить кефир или ряженку. Нигде кисломолочных продуктов не оказалось, и я решила пройтись в город: время ещё было детское, и людей на улице было много.

В гастрономе за автовокзалом я купила коробку свежего кефира и вышла на улицу, собираясь вернуться в номер. Рядом с магазином стояла чёрная иномарка (я её там раньше не видела), а около машины прохаживался молодой мужчина кавказской внешности. Он обратился ко мне и с лёгким характерным акцентом спросил, где находится гостиница «Кавказ». Я сказала, что недалеко и я иду как раз туда. Мужчина предложил меня довезти, чтобы я показала дорогу. Я рассудком понимала, что нельзя садиться к незнакомым людям в машину, и попыталась придумать предлог, что мне надо ещё зайти в один магазин. Этот мужчина улыбнулся и сказал, что я зря боюсь его, что он ничего мне плохого не сделает, что он должен попасть в эту гостиницу, где у него с братом забронирован номер. Он впервые в этом месте и не может сориентироваться на улицах. Я сдалась после того, как он назвал Умрихина Андрея Палыча.

Только я оказалась в машине на заднем сидении, как рядом со мной с правой стороны уселся и подвинул меня этот тип — он назвался Давидом. Водитель, якобы брат Давида — кстати, звать его Артуром — угрюмый такой, спросил, не поворачивая головы, в какую сторону ехать. Я сказала, машина только тронулась с места, как я почувствовала укол в правую ногу. Больше ничего не помню.

Очнулась я оттого, что меня трясут и дёргают. Я открыла глаза, а надо мной в темноте лицо сатира — прости, Петровна. Я страшно испугалась этого странного существа. Тем более оно с пыхтением перевернуло меня и стало дёргать мои руки — я их почти не чувствовала, особенно ломило суставы в плечах. Я хотела закричать, но во рту что-то мешало, и я смогла только замычать. Когда мои руки освободились, надо мной опять наклонилось это странное лицо, которое мне уже показалось ликом Медузы Горгоны (прости, Петровна, вокруг твоей головы в лунном свете шевелились волосы). Существо мне прошептало, чтобы я вела себя тихо, и помогло мне принять сидячее положение. Я уже привыкла к темноте и смогла рассмотреть старушку. Это была, как вы уже поняли, Григорьева, которая вчера не хотела покидать камеру. Я вытащила изо рта кляп — такая гадость, хоть бы не заболеть (неизвестно, что за тряпку они мне засунули), — отплевалась, огляделась: сижу на бетонном полу среди кирпичей, надо мной звёздное небо, вокруг стены с проёмами для окон. Григорьева шепчет, что надо срочно бежать отсюда, пока не вернулись за мной. «Кто вернётся?» — спрашиваю я, ничего не понимая. «Тебя привезли сюда на чёрной машине, двое чуреков перетащили на второй этаж, а сами уехали», — шёпотом отвечает Григорьева. «Какие чебуреки?» — опять не понимаю я. «Чуреки! Ну, кавказцы! Пойдём скорей отсюда!» — умоляет Петровна. Я еле поднялась с ее помощью — ноги почти не держали. Мы спустились вниз по бетонным ступеням, держась за стены. Григорьева вывела меня во двор и потащила за руку через кучи строительного мусора к забору, отодвинула одну доску, и мы через щель вылезли на улицу. Петровна перебежала через дорогу и юркнула в кусты, я — за ней. Так мы, прячась за кустами, двинулись вдоль дороги по направлению к центру.

На улицах было безлюдно и тихо, только иногда из дворов лаяли собаки, и тогда мы бежали вперёд, не таясь. Редко мимо проезжали легковые машины, и тогда мы приседали и прятались за кустами. Несколько раз видели милицейскую машину. Моя спасительница предложила сдаться милиции, но я не хотела осложнений, торопилась в гостиницу к тебе. На главной улице, в районе автовокзала, ни деревьев, ни кустов нет, и мы двигались вдоль стен. Там нас и обнаружил милицейский патруль и доставил в отделение, где находился твой муж. Надо сказать, что я готова была при удобном моменте сбежать оттуда, но когда увидела Димыча, то успокоилась и поняла, что теперь всё будет хорошо. Вот только жаль стало Петровну: она так расстроилась, что попасть снова в камеру ей не удастся. Вот я и решила удочерить мою спасительницу! Не смейтесь! Я заберу Петровну с собой, она будет жить с нами в новом доме как член семьи!

Старушка не верила своим ушам: ей казалось, что это сон и такого на самом деле быть не может. Но те, кто близко знал Татьяну Калугину, сразу поверили ей, зная, что ее слова никогда не расходятся с делом.

— В отделении, — продолжила рассказ Таня, — мне пришлось дать показания, нарисовать портрет моего похитителя Давида. Давала показания и Мария Петровна. Только потом нас отпустили и даже подвезли к гостинице на милицейской машине. А до этого к тому дому послали засаду! Правильно я говорю, Димыч? Ну, по-моему, теперь я всё рассказала. Вопросы к докладчику есть?

— Есть! Скажи, почему ты не отвечала по телефону?

— А у меня его нет! Наверное, братья-разбойники забрали! — с сожалением ответила Татьяна.

— Петровна! — повернулась Зина к старушке. — Скажите, пожалуйста, откуда вы узнали о Тане, ну что она находится в этом доме?

Григорьева ответила надтреснутым голосом:

— Я нашла эту стройку на окраине ещё днём, а вечером, когда ушли строители, пробралась туда через дырку в заборе, чтобы переночевать. На втором этаже не хотелось оставаться без крыши, и я вернулась на первый этаж. Только облюбовала местечко внизу за одной из стен на длинной скамейке и смела с неё мусор, как услышала звук мотора во дворе. Я подумала, что приехал хозяин дома, и спряталась под скамейку. В проёме я увидела двух чуреков, — Петровна взглянула на Таню и исправилась, — то есть двух кавказцев. Они несли связанную девушку с длинными светлыми волосами: впереди один держал её подмышки, а второй — за ноги. Они потащили ее наверх. Я испугалась. Думала, что они начнут с ней творить непотребные дела, а я, слабая женщина, не смогу ей помочь. Но эти двое сразу вернулись вниз и уехали. Я ещё полежала некоторое время, гадая, жива ли девушка, а потом полезла наверх. Вот и всё!

— Валерочка! — обратилась Зина к мужу, заметив его бледность и очень усталый вид. — Как ты? Голова болит?! Надо тебе отдохнуть!

Она обвела взглядом всех присутствующих:

— Да и всем надо отдохнуть. Знаете, давайте по очереди принимайте душ и занимайте все лежачие места, а я схожу в магазин да на рынок. Куплю овощей, фруктов, молочного, ну и так далее. Договорились?

— Нет, Зинуль! Сейчас я пойду, сниму отдельный номер для своей спасительницы, устрою её там, а потом отправимся с тобой вместе по магазинам.

Димыч встал со своего места, поправил на шее повязку, поддерживающую загипсованную руку, и твёрдо сказал:

— Тане выходить на улицу нельзя, а тебе, Зина, надо немного изменить внешность — вдруг за вами охотятся как за свидетелями!