Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953 - Джеймс Хайнцен Страница 39

Чичуа рассказал, что десятки грузин приходили к нему в гостиницу в самое разное время, принося всевозможные ходатайства, просьбы и запросы, как правило, вместе с традиционными подарками. Вот как он описывал суду типичный образец взаимодействия с посетителями в своем гостиничном номере: «Часто было так: стучит в номер человек, войдет и начинает объяснять свое дело или дело родственника. Я говорил, что я не адвокат и ничего не могу сделать. Они мне заявляли, что ты грузин и почему же не можешь сказать, куда и к кому обратиться?» И подытоживал нелепость ситуации: «Я жил в гостинице, и каждый ко мне мог приходить, мне даже уборщица и та делала замечание, что ко мне много ходит людей [курсив мой. -Дж. А.]». Грузинские традиции гостеприимства не позволяли ему отказываться от разговора с просителями: «Я не мог выгонять в шею, кто меня посещал»³².

Особенно выделяется один инцидент. В 1947 г. накануне Нового года судье Чичуа в его гостиничном номере стало плохо. Он слег с температурой под 39 градусов и легкими, полными мокроты. Его двоюродный брат, который проживал тогда в той же гостинице, найдя его в столь ужасном состоянии, позвонил дежурному администратору. Поскольку больной являлся судьей Верховного суда, из гостиницы позвонили в Кремлевскую больницу. Двоюродный брат, понимая, что до прихода кремлевской медсестры пройдет какое-то время, сбегал в холл и привел знакомого грузинского врача, тоже остановившегося в гостинице «Европа». 27-летний врач, заподозрив пневмонию, воспользовался традиционным средством лечения респираторных заболеваний: нагрел несколько стеклянных банок и поставил больному на грудь. Когда грузинский доктор узнал, что должна прийти медсестра из 2-й Кремлевской больницы, он полюбопытствовал, кто же такой его пациент. Приятель ответил: «Он работает в Верховном суде».

И что же сделал врач, услышав это? В присутствии пяти или шести свидетелей он не упустил случая поведать судье, распростертому навзничь с банками на груди, трясущемуся в лихорадке и обливающемуся потом, что его отца «неправильно» арестовали за хищение госсобственности и приговорили к 7 годам лишения свободы. Он спросил Чичуа (по-грузински), как составить жалобу, чтобы отцу отменили приговор. Как ни удивительно, судья, кажется, имевший полное право промолчать, стал расспрашивать доктора о деле его отца и инструктировать его по поводу написания жалобы. Даже несмотря на то, что судья лежал в постели с пневмонией, проситель-грузин считал, что может обратиться к нему за помощью, а судья чувствовал себя обязанным откликнуться. Спустя почти пять лет и тот, и другой предстали перед судом и были вынуждены давать объяснения в связи со своей недолгой и затрудненной обстоятельствами беседой в предновогодние дни 1947 г.³³

Эпизод в гостинице подкрепляет впечатление, что просители-грузины полагали себя вправе претендовать на юридическую помощь судьи Чичуа в любом месте и в любое время. Чичуа, со своей стороны, попросту не мог найти подходящих слов, чтобы уклониться от встреч с грузинскими визитерами. Собственно, давая показания на суде, он в первые же минуты коснулся трудностей, которые создавал ему грузинский «культ гостеприимства»³⁴. В дальнейшем Чичуа сам привел еще несколько примеров того, как его связывали грузинские традиции. Подобные встречи, по его признанию, создавали ложную видимость конфликта интересов. Как он выразился (используя двойное отрицание): «Я не мог их не принять, но я заявляю, что для них ничего не сделал… [курсив мой. – Дж. А.]»³⁵.

Показательно дело одного подсудимого, обвинявшегося в даче взятки Чичуа. Директора овощного магазина Н. С. Чкуасели судили за халатность, повлекшую за собой порчу картофеля (серьезное хозяйственное преступление для руководителя торгового предприятия). Он обратился к Чичуа, чтобы тот помог ему добиться отмены приговора. В номер Чичуа он нагрянул без предупреждения в десять часов утра: «Выгонять Чкуасели я не мог из номера гостиницы как грузина, так как я сам грузин. У нас есть такие обычаи»³⁶. (Как заявил на суде Цагарейшвили, обвиняемый по другому делу: «У нас, грузин, принято оказывать друг другу помощь»³⁷.) Подсудимый Чкуасели, со своей стороны, подтвердил: «К Чичуа я обратился не как к члену Верховного суда, а как к грузину»³⁸. Чичуа, по его словам, старался исполнять свой долг работника суда, но, тем не менее, задним числом он винил себя в том, что не заставил просителя уйти: «Я ему говорил, что его дело будет рассмотрено по закону. Моя слабость состоит в том, что я Чкуасели не выгнал из моего номера».

Чичуа жаловался, что к нему в гостиницу потоком шли просители-грузины, и простые люди, и видные представители элиты, умоляя помочь с их юридическими проблемами. Среди просителей были высокопоставленные партийные руководители, включая заместителя секретаря ЦК КП Грузии, председателя Совета министров Аджарской АССР, секретарей райкомов и многих других. Просили помощи по меньшей мере два грузинских генерала. Заглядывали прославленные артисты. Сын знаменитого киноактера Кириле Мачарадзе обратился к судье по поводу неприятностей своего друга. Известный актер Александр Жоржолиани, который с 1926 по 1970 г. снялся в 30 фильмах, также нанес Чичуа визит. Жоржолиани нечаянно оставил в поезде костюмы, и его оштрафовали на 15 тыс. руб. Он кинулся в гостиницу «Европа» с просьбой, чтобы Чичуа посодействовал ему в процессе обжалования. «Чтобы отвязаться от него, я принял его заявление», – показал на суде Чичуа, уточнив, правда, что за дальнейшей судьбой заявления не следил³⁹.

Главный грузин СССР – Иосиф Сталин – за помощью к Чичуа, конечно, не приходил. Примечательно, однако, что человек, который играл Сталина в кино, – любимый зрителями грузинский киноартист Михаил Геловани – побывал в гостинице «Европа» с просьбой об одолжении⁴⁰. Сталину нравилось, как его изображает высокий, красивый актер, и он велел, чтобы Геловани играл его во всех фильмах. В 1938-1952 гг. Геловани исполнил роль Сталина как минимум в 14 чрезвычайно популярных картинах. Самой нашумевшей из них, наверное, стало «Падение Берлина» (1949) – непомерный панегирик блестящему и человечному руководству Сталина во время войны, характернейший продукт сталинского культа. Даже фантастически знаменитый Геловани не преминул навестить судью Чичуа ради грузинских родственников или знакомых, оказавшихся не в ладах с законом.

Не только к судье Чичуа обращались за содействием грузины, вынужденные пробираться сквозь лабиринты московской юридической бюрократии. Согласно показаниям на суде, члены семей обвиняемых частенько просили о «неофициальной» помощи известных грузинских адвокатов. К адвокатам, которые, как считалось, имели хорошие связи в судах, постоянно шли родные, друзья, друзья родных и родные друзей, даже самые дальние родственники и шапочные знакомые. Большим спросом пользовались высокопоставленные военные. Прославленный грузинский генерал М. Г. Кикнадзе, во время Второй мировой войны командовавший артиллерийской дивизией и руководивший обороной западного сектора Московской зоны ПВО, показал, что его, вследствие занимаемого положения, обременяли бесконечными просьбами. Он делал все возможное, чтобы уклониться от визитов земляков: «Ко мне очень много мои соплеменники обращаются с разного рода просьбами, и я вынужден, чтобы избежать этого, постоянно находиться за городом в лагерях моего соединения, т. к. отказывать в просьбах у нас не принято». Генерал признал, что, согласившись ходатайствовать в Верховный суд за одного из своих солдат-грузин, совершил огромную ошибку: «Подтверждаю… что я осознал всю ошибочность своего поступка, дивизией я командую в течение 11 лет, но еще не имел неприятностей, какие имею сейчас»⁴¹.