Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953 - Джеймс Хайнцен Страница 38

В Советском Союзе, как и во многих других обществах, путь взятки частенько бывал вымощен подарками и застольями. Прокуратура обвиняла судью Чичуа в неоднократном получении взяток, обычно «замаскированных» – в виде фруктов, спиртного, застолий, которые влияли на его профессиональные суждения в пользу взяткодателя. Главным доказательством против Чичуа служило участие последнего в застолье дома у родственника посредника. Возражая против утверждений, будто застолье представляло собой взятку, Еремадзе ссылался на то, что знал Чичуа «более 15 лет, как своего земляка, он жил в соседнем районе»²¹. Познакомились они в Батуми, когда Еремадзе работал там инструктором обкома комсомола, а Чичуа – судьей. На судебном заседании Еремадзе всеми силами старался показать, что они с Чичуа дружили и потому за минувшие годы много раз выпивали и закусывали вместе. Да, он устроил для Чичуа пирушку дома у своего зятя, потратив 300 руб. на еду и напитки, но, поскольку у них давние близкие отношения, угощение было просто угощением – знаком дружбы, а не попыткой повлиять на исполнение судьей Чичуа профессиональных обязанностей. (В любом случае, уверял Еремадзе, Чичуа тогда болел и выпил всего лишь стакан пива.) Последний, со своей стороны, сказал, что не имел «материальной заинтересованности» в деле, о котором хотел поговорить Еремадзе. «На приглашение Еремадзе, чтобы пойти в гости к его зятю, я ответил согласием, – объяснил он. – Я, как грузин, не мог отказать ему в этом. В этом моя слабость и в этом также наша грузинская традиция»²². Для прокуроров данное признание Чичуа, должно быть, стало красноречивым свидетельством, подкрепляющим уверенность, что грузин грузину никогда не откажет.

Антрополог Марсель Мосс писал о подарках: «Даримая вещь не остается бездеятельной. Наполненная жизнью, часто обладающая индивидуальностью, она стремится вернуться, как сказал Хертц, в “место происхождения” или произвести, на благо клана и родной земли, эквивалентную замену себе»²³. Правда, грузины в подобных случаях дарили не обычные деньги, драгоценности или одежду (наиболее распространенные взятки в советских судах того периода), а фрукты, вино, мясо и прочие продукты своего края. Кроме того, такой обмен был обязателен. Традиция не только повелевала дарителю предлагать дары, но и обязывала получателя принимать их. Как будет показано дальше, сознание этой обязанности держало судью Чичуа в весьма неудобном положении между двумя несовместимыми культурами, поскольку он достаточно знал нравы советской судебной системы, чтобы понимать, что получение подарков от просителей может выглядеть противозаконным²⁴. Зато в грузинской культурной среде осуждение вызвал бы как раз его отказ встречаться с земляками или принимать от них подарки. Это стало бы нарушением традиционных социальных отношений и равнялось бы социальному самоубийству. С другой стороны, принимая подношения, он рисковал совершить профессиональное самоубийство. Грузины считали фрукты и вино прекрасными дарами с родины. В глазах московских правоохранительных органов эти редкие деликатесы являлись взятками, способом «купить» должностное лицо, осуществить и замаскировать незаконную сделку²⁵. Столь разные представления о дарении и взяточничестве и лежат в основе бед судьи Чичуа.

Один из самых сложных вопросов, встававших перед прокурорами и судьями, – как определить грань (до некоторой степени культурно обусловленную) между «подарком» и «взяткой». Прокурорам приходилось, прослеживая путь взятки, доказывать наличие взаимной корысти, а это было нелегкой задачей. Во многих культурах, например, просители приносили судье в подарок фрукты или другие продукты в знак благодарности, если решение по делу их удовлетвори-ло²⁶. Соответственно по ряду дел о предполагаемом взяточничестве, которые разбирались в то время в советских судах, судьи постановили, что небольшие подарки работникам суда или прокуратуры от одной из сторон после того, как вердикт по делу вынесен, не следует считать взятками. В августе 1948 г. на Украине, к примеру, женщина с тремя маленькими детьми дала 50 руб. областному прокурору после оправдания своего мужа. Прокурор не стал обвинять ее во взяточничестве, решив, что это не взятка, а «ее действие следует расценивать как укоренившийся среди людей обычай отблагодарить кого-либо за совершенные законные действия». Однако Верховный суд УССР, пересмотрев дело, постановил, что столь милосердное толкование закона совершенно неправильно и женщине нужно предъявить обвинение в даче взятки²⁷.

Чичуа на своем процессе утверждал, что, как грузин, обязан был проявлять любезность к другим грузинам и в рамках закона делать для них все что мог. Он неоднократно повторял, что традиционное гостеприимство вовсе не заставляло его нарушать закон и не оказывало никакого влияния на его решения как «честного советского судьи» (эти слова он то и дело с гордостью употреблял применительно к себе).