Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский Страница 38

В отличие от почти самородка Паре, который просто ворвался в медицинскую науку, – Гейстер прошел весьма солидную подготовку в европейских университетах (во Франкфурте-на-Майне, затем в Лейдене, в Амстердаме).

Он и сам стал солидным университетским профессором, преподавателем в нем хирургии. Гейстер является также автором знаменитого в свое время «Анатомического компендиума», который послужил ему определенной ступенькой в целой системе доказательств того, что глубокое знание анатомии является важнейшим условием становления настоящего хирурга.

Но самым главным трудом Гейстера, следовательно, и самой главной его заслугой, является составленный им учебник по хирургии, выпущенный им в 1718 году. В нем он напрямую призывает считать хирургов совершенно равными терапевтам и прочим медицинским специалистам, а саму хирургию, как отдельную отрасль медицинских знаний, приравнять к безраздельно господствующей терапии.

Идеи Гейстера горячо поддержал и его соотечественник Захарий Платнер, также автор известного руководства по хирургии, увидевшего свет, правда, уже в 1745 году.

И все же не эти немецкие голоса оказались самыми главными в описываемом процессе. Громче всех возмущались хирурги на родине великого Паре.

Один среди них, Жан Луи Пти, – чем-то здорово напоминал своего предшественника и соотечественника. Он также долго томился в качестве простого цирюльника (подумать только, через добрую сотню лет после смерти Паре ничего, в этом смысле, в Европе так и не переменилось!), однако отказался принять присягу о слепом подчинении указаниям врачей.

Он также много лет провел в военных походах, набрался там достаточного опыта, но был настолько энергичным и пробивным человеком, что, возвратясь в Париж, сумел преодолеть господствовавшее там пренебрежительное отношение к хирургам со стороны уже дипломированных врачей.

Будучи совсем еще молодым человеком, Пти добился для себя звания учителя хирургии. Он стал читать лекции, тексты которых были затем напечатаны не только в Париже, но даже переведены на немецкий язык и изданы в городе Дрездене, – таково было его признание и таков был научный вес его достижений.

Невзирая на еще большие нападки уже признанных дипломированных специалистов, он пишет и публикует научные трактаты о различного рода хирургических болезнях. Эти его сочинения также получают немедленное признание и становятся настолько весомым вкладом в медицинскую науку, что их автора, едва-едва достигшего сорокалетнего возраста, избирают членом прославленной Парижской Академии Наук.

Это была уже явная победа. Однако ненасытный и неистовый Пти и на этом остановиться не смог. Он стремился к еще большему. Он знал, что его намерения пользуются сочувствием во всех европейских странах.

Неожиданную помощь и поддержку в своих стараниях Жан Пти получил от своего коллеги Жоржа Марешала, который служил придворным хирургом еще при Людовике XIV и которому указанный монарх успел даровать даже высокий дворянский титул. То, чему так упорно противодействовал медицинский факультет Парижского университета, представители которого всегда свысока и презрительно глядели даже на прославленных хирургов, – Марешалу удалось добиться от юного короля Людовика XV, лишь недавно вышедшего из-под опеки своего регента Филиппа Орлеанского (до 1723), однако вскоре попавшего под влияние кардинала Андре-Эркюля де Флёри.

В 1731 году этот двадцатилетний монарх повелел учредить в Париже Королевскую Медико – хирургическую академию, во главе которой был поставлен Жан Луи Пти.

Излишне будет говорить, что отныне все свои усилия новый директор сосредоточил только на своем детище. Теперь ему на деле предстояло доказать, что хирургия вполне достойна называться сестрой терапии, а не оставаться безродной нищенкой в столь обширном дворце медицинской науки. В первую очередь – ему надлежало объединить вокруг себя когорту своих единомышленников, так же, как и он, беззаветно преданных хирургии.

Достойным помощником и соратником для директора Пти оказался другой выдающийся хирург – Франсуа Жиго (Гиго) де ля Пейрони, родом из знаменитого своим университетским городком Монпелье. Там, у себя на родине, Пейрони изучал хирургию. Там он стал и магистром, получил огромную практику, работая в местном госпитале.

Будучи к тому же прекрасным анатомом, Пейрони проникся убеждением, что успех хирурга базируется на безупречном знании анатомии. Организованные им, еще в бытность его в Монпелье, курсы по изучению анатомии и хирургии, – пользовались величайшей популярностью.

Перебравшись в Париж (1714), Пейрони, в конце концов, стал королевским лейб-медиком, и влияние его на Людовика XV оказалось не меньшим, нежели влияние предшествующего ему Марешала, к указанному времени уже покойного.

Благодаря неустанным усилиям Пейрони королевская медико-хирургическая академия сравнялась в правах с французскими университетами. В том числе – и со знаменитой Сорбонной.

В ее стенах были созданы многочисленные кафедры, на которых изучались хирургические болезни отдельных органов, а также способы их быстрого излечения.

На этих кафедрах аттестовались все новые и новые хирурги. Там они получали звания докторов.

* * *

Что же, можно смело сказать, что с указанного времени хирургия обрела, наконец, свои права. Получивших академические дипломы хирургов уже никак нельзя было спутать с цирюльниками и банщиками, по-прежнему занимающимися своим нехитрым ремеслом. У тех были свои судьбы, свои задачи, у настоящих хирургов – свои.

Успехам хирургии способствовало также создание в Париже первого анатомического театра (1745), у колыбели которого стоял выдающийся ученый Жак (Якоб) Винслов. Он прожил довольно долгую и завидную жизнь, вместившуюся между годами 1669 и 1760! Он стал членом королевской медико – хирургической академии. Будучи выдающийся педагогом, Винслов немало способствовал распространению как анатомических, так и хирургических знаний.

И все же заслуги Пейрони в области медицины, а также хирургии в частности, были достойно оценены всеми его соотечественниками.

В Монпелье, в самом непродолжительном времени после его кончины, усилиями хирургов был поставлен ему замечательный памятник.

* * *

А примеру Парижа, обогатившегося собственной медико – хирургической академией, вскоре последовали и другие европейские государства: в 1780 году такая же хирургическая академия была создана в Вене, в 1785 – в Копенгагене.

Кстати, высшее учебное заведение в императорском Санкт-Петербурге, предназначенное для подготовки военных врачей и открытое в 1798 году, также получило название медико-хирургическая академия. Хотя, правда, в ней и готовили врачей различных профилей, однако такое название, вне всякого сомнения, указывало на приоритет хирургии, по крайней мере, – применительно к армии и флоту.