Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин Страница 38

Сказались и четыре десятилетия «холодной войны», которую Запад терпеливо и настойчиво вел против Советского Союза: семена падали на подготовленную почву — взрыхленную диссидентами и удобренную доморощенными либералами. Оставим в стороне многочисленные суждения о том, что всплеск либерализма в России служит недоброй приметой грядущего наступления мрачных времен, катализатором непредвиденного развития событий с непредсказуемыми последствиями — при желании во всем можно усмотреть закономерности или тенденции. Но в любом случае не вызывает сомнений, что либерально-демократические идеи периода перестройки были далеко не высшей пробы. Особенно удручающее впечатление производило раболепное преклонение значительной части либеральной интеллигенции перед Западом. Нашлась и подобающая полученному воспитанию интеллигентно-стеснительная формула отречения от России, которую в этих кругах стали именовать не иначе как «эта страна». Существует мнение, что либеральная «западническая» традиция имеет полуторавековую историю. Но любые исторические параллели условны, а иногда и вводят в заблуждение. В данном случае надо иметь в виду, что грезящие устройством жизни по западному образу и подобию в эпоху Горбачева — Ельцина не имели ничего общего с теми западниками, которые представляли просвещенное общественное течение XIX века и которых объединяло тогда духовное родство со славянофилами. Как подчеркивал Николай Бердяев, и те и другие любили Россию, славянофилы — как мать, западники — как дитя, и у них, по словам Александра Герцена, словно у двуликого Януса, «сердце билось одно». Прозападнические устремления интеллигенции восьмидесятых — девяностых годов сквозили пренебрежением к своей стране, отрицанием состоятельности России, ее прошлого и будущего. Как считает Зюганов, подобным людям давно дал очень точную и исчерпывающую характеристику великий русский поэт Федор Тютчев:

Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —

Чем либеральней, тем они пошлее,

Цивилизация — для них фетиш,

Но недоступна им ее идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В ее глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Окончательный приговор истории либерально-демократическая интеллигенция подписала себе в октябре 1993 года, когда более сорока ее видных представителей, главным образом литераторы, поставили подписи под позорным призывом к Ельцину — «Раздавите гадину». Под «гадиной» подразумевался осажденный Верховный Совет, вокруг которого уже лилась кровь. Стоило либералам перейти к делу — их утонченность и застенчивость как рукой сняло: «Хватит говорить, пора научиться действовать, эти тупые негодяи уважают только силу». «Тупые» — это, естественно, не только те, кто забаррикадировался в стенах парламента. Это и десятки тысяч простых людей — обманутых, обворованных и отчаявшихся, чье возмущение в те трагические дни стихийно выплеснулось на улицы. Они же — фашисты. Они же — красно-коричневые оборотни.

У российского «свободомыслия» обнаружился оскал, который ни у кого не оставлял иллюзий — если что, пощады не ждите. Были среди подписантов и те, кого «демократы» на каждом перекрестке называли «совестью нации». Свободу для своей «совести» нация оплатила и продолжает оплачивать дорогой ценой: нищетой, лишением элементарных прав — на жилье, труд, достойные человека зарплату и пенсии, — беспризорными детьми, утратой социальной перспективы в обозримом будущем.

…И все же не будем преувеличивать те способности и возможности, которыми обладала «пятая колонна» разномастных перевертышей, объединенных под водительством «архитекторов» перестройки. Зюганов убежден: ее можно было остановить еще в начале марша, если бы здоровые силы партии смогли дать своевременный идейный отпор разрушительной пропаганде, вовремя консолидироваться и организоваться. Но слишком долго коммунисты разбирались в хитросплетениях накинутой на партию и страну демагогической паутины. Слишком медленно прозревали. По мнению Геннадия Андреевича, все важнейшие шаги, такие, например, как создание Компартии РСФСР или выступление видных представителей общественности с обращением «Слово к народу», предпринимались с опозданием как минимум на год.

Сказались пробелы в теоретической подготовке партийных кадров, в результате чего многие работники ЦК и местных руководящих органов КПСС долгое время воспринимали политические лозунги перестройки, значительная часть которых носила невнятный характер и преследовала сомнительные цели, как безусловное руководство к действию. Им и в голову не приходило, что демократия и гласность, дефицит которых давно ощущался в партии и подрывал ее авторитет, — это всего лишь ширма, за которой дельцы от политики готовятся окончательно покончить с народовластием. Неслучайно Яковлев при поддержке Горбачева заблаговременно ликвидировал службу контрпропаганды идеологического отдела ЦК КПСС, укомплектованную специалистами высочайшей квалификации, которые были в состоянии разобраться, каким образом воспринятые партией и всем обществом идеи перестройки трансформируются в свою противоположность, способствуя углублению и разрастанию экономического кризиса, обостряя социальную напряженность, порождая хаос и неразбериху.

К сожалению, на протяжении долгих лет в КПСС не особенно жаловали историческую науку — вспомним хотя бы то недоумение, с которым относились в ЦК к увлечению Зюганова историей. За три десятилетия, прошедшие после XX съезда КПСС, партия так и не сумела должным образом разобраться со своим отношением к сталинской эпохе. Вместо того чтобы всесторонне и критически переосмыслить ее, выявить и взять на вооружение накопленный в те годы уникальный опыт созидательной работы, извлечь должные уроки из трагических ошибок, ценнейшее историческое наследие по сути дела сдали в архив. В результате даже среди партийного актива наблюдался разброд мнений, существовали полярные, взаимоисключающие точки зрения на место и роль Сталина в советской и мировой истории. Эти разногласия были только на руку команде яковлевских идеологов, которые без помех запускали в оборот потрясающие воображение «сенсационные» материалы и документы, тенденциозно истолковывали важнейшие исторические события, беззастенчиво манипулировали цифрами и фактами. Обывателя «глушили» подробностями «сговора» между Сталиным и Гитлером, немыслимыми масштабами политических репрессий и численностью жертв. В унисон с западными советологами утверждалось, что в результате репрессий, коллективизации и голода погибло 50–60 миллионов человек. Никто не затруднял себя тем, чтобы сопоставить эти надуманные цифры хотя бы только с одним неопровержимым историческим фактом: начиная с середины двадцатых годов темпы прироста населения в Советском Союзе составляли более одного процента, что превышало показатели таких развитых стран, как Англия и Франция. В 1926 году в СССР было 147 миллионов жителей, в 1937 году — 162 миллиона, а в 1939 году — 170,5 миллиона.

Все было подчинено одной задаче: подвести общественное сознание к мысли, что «преступное» государство нельзя реформировать — его можно только уничтожить. Когда в начале девяностых годов в печати стали появляться результаты объективных исследований историка Виктора Земскова [13], получившего в 1989 году доступ к секретным архивам МВД — МГБ и О ГПУ — НКВД и опровергшего подавляющее большинство нелепых домыслов, они уже мало кого интересовали — дело было сделано. Научные труды Земскова несколько охладили пыл адептов «холодной войны» на Западе, но доморощенные поборники «свободного» государства продолжают их игнорировать и поныне, подменяя здравый смысл распаленным воображением.