Сталинский порядок - Сигизмунд Миронин Страница 38

Практически все отмечают, что ближайшие соратники Сталина были людьми мелкими для занимаемых ими постов — мелкими именно как личности. Вот только выводы из этого делают, как всегда, фрейдистские — что снедаемый жаждой величия Сталин специально окружал себя пигмеями. Но так ли это? На самом деле, он терпеть не мог послушных и безынициативных людей, сам страдал от таких соратников и всячески третировал покорных ему «слабаков» — но ничего не мог сделать. Сталинское окружение — это еще сливки, лучшие из тех, кого мог предоставить ему партийный аппарат, самые надежные и работоспособные [295].

Сталин понимал, что в созданной им тоталитарной системе не могут выдвинуться политические деятели со стратегическим мышлением. Сколь низко он ценил своих соратников в этом отношении, говорит его фраза, сказанная им незадолго перед смертью: «Вы котята. Я умру, и империалисты вас передушат» [296].

Сколь низко он оценивал качества Коммунистической партии, свидетельствует рассказ хорошо его знавшего в те годы Ю. А. Жданова, отнюдь не заинтересованного в очернении ни Сталина, ни Коммунистической партии. В ответ на предложение А. Жданова, поддержанного Н. Вознесенским, созвать съезд партии для обсуждения «проблем нашего развития, нашей истории» Сталин, по словам Ю. А. Жданова, ответил: «Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков… Необходим предварительный, глубокий анализ».

После войны Сталин понял, что единственное средство очистить элиту — поставить ее под контроль народа. Сталин выступил с критикой требований партийности от писателей, связав лозунг о партийности литературы с условиями борьбы партии за власть. Этот лозунг в новых условиях он назвал новорапповским, встав, таким образом, на защиту беспартийных писателей. Тем самым он призвал писателей и журналистов, а также простых советских людей больше использовать критику недостатков, появляющихся из-за плохой работы номенклатуры. Писателям, однако, нужен был конкретный пример поддержки партией критики советской действительности. Таким примером стал художественный очерк Валентина Овечкина «Районные будни», опубликованный в нескольких номерах «Правды» осенью 1952 года одновременно с публикацией в журнале «Новый мир». Публикация художественного очерка в «Правде» всегда считалась в СССР высшей степенью оценки достоинства произведения. Такое право было предоставлено до того лишь Алексею Толстому, Михаилу Шолохову и Александру Корнейчуку, любимцам Сталина в литературе. На этот раз эту возможность получил малоизвестный провинциальный писатель-очеркист, критиковавший административные методы, использовавшиеся первым секретарем райкома. Это еще не был призыв — «стрелять по штабам», но что-то подобное. Многие советские бюрократы должны были это почувствовать и не только на уровне райкомов. Для деятелей же культуры и искусства это произведение было сигналом, разрешающим обличать высокопоставленных руководителей, — о чем они только мечтали многие годы. Появившиеся в 1950-е годы пьесы обличительного направления начали писаться, конечно же, раньше, уже в 1952 году, когда обратились в качестве образца к Гоголю и Щедрину.

О борьбе с номенклатурой в годы войны и после нее хорошо написал Д. Кропотов, и я воспользуюсь правом копирования материалов, размещенных на сайтах Интернета, и приведу текст Кропотова почти целиком, с небольшими купюрами.

«Только через 7 лет после войны Сталин решился на попытку постановки партноменклатуры под контроль народа. На XIX съезде ВКП(б) Сталин, несомненно, попытался учесть свои ошибки. Именно поэтому долгое время не издавалась даже стенограмма XIX съезда и ноябрьского (1952) Пленума ЦК. По мнению Ю. Мухина, Сталин решил начать с изменения статуса партии. Наибольшей проблемой страны, еще более усугубившейся после окончания Великой Отечественной войны, как считает исследователь, было своеобразное „двоевластие“. По Конституции, вся власть принадлежала советским органам, а фактически всем управляли органы партийные, во главе с Политбюро. Это было более-менее терпимо в годы Гражданской войны и во время угрозы иностранной интервенции, когда члены партийного руководства были кровно заинтересованы в успешном преодолении молодым советским государством всех трудностей, в создании мощной армии и промышленности.

Партийные руководители несли полную ответственность за успех социалистических преобразований.

И эта ответственность не исчерпывалась опасностью просто ухода в отставку. Победа контрреволюции неизбежно привела бы к физическому устранению лидеров большевиков, причем просто расстрел для них был бы еще достойным итогом, многих из них могла ждать не просто смерть, а мучительная смерть — пример сожженного в паровозной топке Сергея Лазо об этом свидетельствовал совершенно ясно. В этих условиях „двоевластие“ было оправдано и эффективно. Советские органы, руководители промышленности делали свое дело, а за ними надзирали и присматривали партийные чиновники, которые под влиянием угрозы для своей жизни не могли предаваться волоките, бюрократизму и безделью.