История и легенды Древнего Рима - Марианна Алферова Страница 37

После победы солдаты вошли в Беневент, и жители устроили им угощение. Пировали на улицах и во внутренних двориках. Все вчерашние рабы в шапочках вольноотпущенников — символах только что обретенной свободы. Сцена эта так потрясла Семпрония Гракха, что, вернувшись в Рим, он заказал картину с изображением этого пира обретших свободу воинов и поместил ее в храме Свободы, построенном его отцом.

Погиб Тиберий Семпроний Гракх тоже почти как в легенде. Предатель заманил его в ловушку, якобы на переговоры с союзниками. Но союзников в условленном месте не оказалось — там поджидали пунийцы. Окруженный врагами, с одним мечом, без доспехов, без щита (пришлось обмотать левую руку плащом) Гракх отказался сдаться. Его пытались взять живым, но это не удалось, римлянин защищался отчаянно. И только меч, вонзившийся ему в грудь, остановил полководца.

После гибели Тиберия Семпрония его вольноотпущенники-добровольцы покинули войско. Семпрония они считали своим патроном, себя — его клиентами, обязанными до смерти патрона быть ему преданными. Но раз патрон погиб, вольноотпущенники не связаны уже обязательствами и вольны делать, что захотят. Добровольцев потом долго разыскивали по окрестностям и возвращали под знамена.

Его сыну, тоже Тиберию Семпронию Гракху, было в тот момент только два года. Впоследствии он занимал должность народного трибуна, дважды был консулом, а также цензором, в качестве наместника в Испании прославился справедливым управлением. Женат он был на Корнелии, дочери Сципиона Африканского, энергичной и образованной женщине, которая была много моложе своего мужа. Она родила ему 12 детей. Выжили только трое. Когда Тиберий Семпроний Гракх умер, старшему его сыну Тиберию было девять лет, а младшему, Гаю, не исполнилось и года. О них и пойдет рассказ в этой главе.

Особую роль в их воспитании играл Сципион Эмилиан. Будучи родственником несовершеннолетних братьев, он к тому же женился на их сестре.

Миновали те времена, когда плебеи были лишены почти всех прав. Теперь знатные плебейские и патрицианские роды принадлежали к одному классу — нобилитету. В руках узкого круга оказалась почти вся власть, все богатства, вся пахотная земля, хотя по закону запрещалось владеть больше чем 500 югерами земли на главу семьи, плюс еще на каждого сына можно добавить 250 югеров, но всего не более 1 000. Но закон нарушали в открытую. В борьбе мелкого крестьянства и крупных землевладельцев побеждали хозяева латифундий. Это мало занимало власть имущих. Но при этом было одно неудобство: число призывников не росло, а падало с каждым годом. Нести военную службу мог лишь человек с достатком, способный приобрести вооружение. Разоряясь, крестьянин переставал быть воином. Дальновидные политики понимали необходимость перемен, но таких во все времена меньшинство. Большинство отстаивало свои интересы. Любой намек на необходимость передела земли приводил хозяев латифундий в ярость. Поэтому рассудительные и мудрые реформаторы, такие как Гай Лелий, быстро отступали. Однако их правильные речи слышал Тиберий Гракх, и он решил действовать. Тиберий меньше всего походил на революционера, он был человеком мягким, скорее даже наивным и сентиментальным. Но, быть может, именно эти черты и заставили его взяться за проведение земельной реформы. Один из основных вопросов любой революции — это вопрос о земле и как ее поделить. Однако как ее, землю, ни дели, она почему-то все время стремится «утечь» из рук тех, кто ее обрабатывает. Для предотвращения этой «сверхтекучести» нужен строгий контроль.

Впервые Тиберий отличился во время 3-й Пунической войны, его храбрость была отмечена строгим Сципионом Эмилианом. Избранный народным трибуном на 133 г. до н. э., Тиберий предложил закон о перераспределении государственной земли: кто владеет землей вопреки закону, должен возвратить излишки в казну для перераспределения в пользу нуждающихся, получив компенсацию от государства за проведенные улучшения.

«Никогда против такой страшной несправедливости и такой алчности не предлагали закона снисходительнее и мягче», — замечает Плутарх.

Но «снисходительный» закон вызвал яростное сопротивление. Не смея выступить открыто, владельцы латифундий переманили на свою сторону другого народного трибуна — Марка Октавия, и тот наложил вето на закон Тиберия. Напрасно Тиберий уговаривал Октавия отменить вето — тот стоял насмерть. Ставленник правящей партии не желал уступать оппозиции, как бы ни убедительны были выдвигаемые доводы. Напрасно Тиберий обращался к сенату, уговаривая отцов-сенаторов повлиять на Октавия. Безрезультатно! Но и Тиберий не желал уступать. Ведь народ поддержал его! Если нельзя отменить вето, то надо отменить народного трибуна. Нет, не убить, конечно, а просто лишить трибунских полномочий. И Тиберий решился на беспрецедентный шаг — он сместил своего коллегу Октавия, на что не имел никакого права. Демагогическое заявление: не утрачивает ли свою должность тот народный трибун, который действует в ущерб народу, — вряд ли могло оправдать попрание закона. Народное собрание с восторгом поддержало произвол, Октавия сместили, земельный закон приняли, и Гракх приступил к воплощению своего замысла в жизнь. Аристократия открыто грозила реформатору местью. Спасение Тиберия было лишь в продолжении реформ, и он предлагал один законопроект за другим. Популярность его росла. Как и росла ненависть аристократов. Однако год его полномочий подходил к концу, а сделано было так мало. Выбираться на второй срок подряд было нельзя. Тогда в нарушение закона Гракх выдвинул свою кандидатуру в народные трибуны на второй срок, прекрасно понимая, что, как только кончится срок его полномочий, не сносить ему головы. Сначала ради благой цели надо нарушить закон, потом ради спасения жизни — число причин будет множиться бесконечно. Сенаторы сорвали выборы. Народное собрание было разогнано. Во время беспорядков Тиберий, находясь в толпе, поднес руки к голове, давая понять, что жизни его угрожает опасность. Его враги тут же истолковали его жест как желание захватить власть и надеть царскую диадему. Сколько раз уже против популярных и, заметим, ярких личностей использовали эту дубину! Кассий, Спурий Мелий, Манлий Капитолийский. Теперь Тиберий Гракх.

Однако, несмотря на требования сенаторов расправиться с Тиберием немедленно, консул медлил: ведь жизнь народного трибуна неприкосновенна. Тогда бывший консул Назика взялся руководить расправой. Разломав скамьи и вооружившись обломками, сенаторы со своими слугами и клиентами кинулась в атаку. Тиберий вместе с немногочисленными сторонниками пытался спастись бегством. Его убили на Капитолии ударом палки в висок, вместе с ним погибли еще 300 человек — так утверждают историки, хотя в такие моменты обычно никто не считает трупы. Тела убитых были брошены в Тибр как тела государственных преступников.

Гая Гракха в тот момент не было в Риме. Вернувшись уже после беспорядков в Город, Гай просил отдать ему тело брата для погребения. Ему отказали. Такого еще не бывало в Риме! За открытое убийство народного трибуна никто не был наказан. Все позабыли о сакральной неприкосновенности защитника народа. Убийцы стояли на своем: Тиберий Гракх готовил переворот и жаждал царской власти. Сенаторы в своей слепоте не замечали, что государство зашло в тупик, а бунтари весьма смутно представляли, как им исправить положение.