Королева Кристина - Борис Григорьев Страница 37

Г. Франкен тут же отправил запрос в Брюссель, а в конце января выехал в Гаагу к испанскому послу Антонио де Брюну с письмом от Кристины, в котором она информировала правительство Испанских Нидерландов о своём интересе к католической вере и желании обсудить этот вопрос с представителем Леопольда Вильгельма. Таким образом, королева Швеции посвятила в свою сокровенную тайну ещё одну католическую «инстанцию» — теперь уже испанскую. Одновременно Кристина обратилась к бургомистру и магистрату Антверпена с предложением начать торговлю со Швецией через реку Шельда.

Последнее предложение, сделанное Кристиной без согласования со своими министрами, практически за их спиной, ставило всю внешнюю политику Швеции с ног на голову. По Мюнстерскому договору Нидерландов с Испанией устье Шельды было закрыто, чтобы Антверпен не мог конкурировать с Амстердамом. Открытие Шельды для торговли наносило Гааге, союзнице Швеции, непоправимый экономический ущерб. Королева пошла на такой шаг сознательно, руководствуясь исключительно личными интересами, чтобы произвести впечатление на Мадрид и в лице короля Филиппа обеспечить себе на будущее гаранта своей безопасности.

Посол Антонио де Брюн попытался узнать у Франкена некоторые детали дела, но иезуит говорил лишь о своём — о спасении души шведской королевы, а такие «мелочи», как повороты в большой европейской политике, его нисколько не интересовали. Тем не менее А. де Брюн, вне себя от радости, проинформировал короля и проконсультировался с бургомистром Антверпена. За первое он получил благодарность, а за второе — нагоняй: дело было настолько важное и секретное, что посвящать в него какого-то бургомистра было неразумно.

Наместник короля Филиппа IV в Испанских Нидерландах Леопольд Вильгельм Австрийский лишь в апреле 1652 года получил возможность трезво поразмыслить над посланием королевы Швеции городу Антверпену. С одной стороны, открытие Шельды для торговли со шведами было, несомненно, очень выгодным предприятием, но как быть с Мюнстерским договором? И вообще: не было ли в намерениях Кристины желания столкнуть Испанию с Голландией по наущению Франции? В честности иезуита Франкена сомневаться не приходилось, но не сделали ли его пешкой в какой-то сложной игре? Было решено, что магистрат Антверпена ответа Кристине посылать не будет и что в Стокгольм следовало отправить опытного человека, который должен будет разобраться во всём на месте и доложить королю своё мнение.

Между тем в Брюсселе быстро нашли специалиста по математике — им оказался учёный-иезуит Филипп Нутиус, отобранный провинциалом (главой местного ордена) Энгельграве. Но прежде чем отправить его с заданием в Стокгольм, Энгельграве счёл за лучшее поставить в известность Рим. В феврале 1652 года Нутиус, вероятно не дождавшись ответа из Рима, всё-таки тронулся в путь и 1 апреля добрался до Стокгольма. К своему сожалению, он обнаружил, что генерал ордена иезуитов Пикколомини уже принял меры по удовлетворению обращения Кристины и готовился направить к ней своих экспертов. Брюссель притормозил.

В мае 1652 года Франкен вернулся в Стокгольм и привёз с собой уведомление о том, что в Стокгольм собирается выехать испанский посол генерал Эстеван де Камарра, который и должен будет дать ответ на письмо Кристины. С Франкеном в шведскую столицу прибыл ещё один иезуит — Юбер Ланглуа, закамуфлированный под сотрудника французского посольства в Гааге месье де Сен-Юбера.

Стокгольм теперь кишмя кишел иезуитами. Три ветви иезуитского ордена — итальянская, испанская и французская — самостоятельно работали над обращением королевы Кристины. (Напомним читателю, что всё это происходило одновременно с изнурительным противостоянием королевы Государственному совету по вопросу своего замужества и определения наследника шведского престола.)