Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу - Вольфганг Акунов Страница 37

Португальское господство над морем-океаном обеспечивалось двумя эскадрами:

1) Индийским военным флотом (Армада да Индия), крейсировавшим между островом Цейлон и Камбейским заливом,

и

2) «Военным флотом дальнейшего побережья» (Армада да Кошта д’Алем), державшим под контролем морское пространство между Гуджаратом и мысом Гвардафуй.

Командующий этим «флотом дальнейшего побережья» — Дуарти ди Лемуш, самый высокорослый из подданных короля Португалии, ставший притчей во языцех благодаря своим необычайно длинным передним зубам, был сам себе господином и не имел над собой вышестоящего начальника, как в свое время Албукерки. А вот Индийский военный флот подчинялся губернатору Индии. Он состоял главным образом из кораблей, не годившихся, по причине своей крайней изношенности, для обратного рейса с фрахтом в Португалию, и кое-как, с грехом пополам, залатанных на кочинских верфях (представлявших собой, по тем временам, фактически просто открытые строительные площадки со стапелями). Последствия сражения при Диу весьма серьезным образом сказались на их мореходности или, иначе говоря, плавучести. Поэтому Албукерки счел своей важнейшей и первоочередной задачей провести капитальный ремонт всех своих кораблей.

Оставляло желать много лучшего и состояние корабельных команд. По традиции каждый капитан предпочитал сам набирать (и подбирать) себе команду, но не все капитаны обращались со своими людьми одинаково. Отпрыски «хороших семей» питались за столом капитана и сопровождали его на всех его путях с утра до вечера. А вот о моряках незнатного происхождения — «подлом народе» (как тогда именовали простолюдинов), капитаны, как правило, вообще не заботились.

Вступив в должность, Албукерки принялся искоренять эти никуда не годные, по его убеждению, порядки. Он приказал составить поименный список всех своих офицеров и матросов, разделив их на роты — «орденансы», именуемые, в память о наемниках-швейцарцах, высокий уровень военной организации которых принес им всеобщее уважение в годы Итальянских войн — также «суисаш». В штат каждой «орденансы», чьи бойцы были вооружены единообразно копьями с древками, длинными, как у швейцарских пик, входили несколько капралов, два знаменосца, два флейтиста, профос ^[57] и писарь. Возглавлял «орденансу» опытный в военном деле командир, учивший своих подчиненных копейным приемам и передвижению в правильном боевом порядке. На содержание каждого солдата Албукерки выделял по одному крусаду в месяц. Выплата солдатского жалования производилась, по распоряжению дома Афонсу, ежемесячно, под барабанный бой, в присутствии ротных командиров и одного из его секретарей.

При внедрении своей военной реформы дом Афонсу столкнулся с сильной оппозицией. Его подчиненные были готовы драться, где, когда и с кем угодно, но совершенно не желали подчиняться строгой воинской дисциплине. Обязательные ежедневные занятия строевой и прочей подготовкой воспринимались ими (особенно бойцами дворянского происхождения), как тирания и притеснение. Дело дошло до того, что некоторые ротные командиры были вынуждены доложить губернатору об открытых проявлениях недовольства со стороны своих людей, жалующихся на жестокость и несправедливость начальства.

«Это — целиком Ваша вина!» — ответил Албукерки командирам рот. «Ваши люди разболтались, потому что Вы совсем ими не занимались! Между тем, им совершенно необходимо научиться, наконец, сражаться не как прежде, беспорядочными толпами, а правильным, регулярным строем. Это умение — гораздо важнее для достижения победы на войне, чем численное превосходство или личные выдающиеся боевые подвиги, совершая которые, молодые дворяне стремятся оказаться достойными славы и доблести предков! А если кто-то не желает служить в рядах орденансы, что ж — пусть отправляется обратно в Португалию! Здесь, в Индии, ему делать нечего! Мне не нужны солдаты, не готовые служить исправно!»

Его последние слова разрядили обстановку. Таковы уж сыны человеческие! Услышав, что их в Индии никто не держит, они — все, как один! — предпочли остаться. Всякие проявления недовольства «жестокой муштрой» разом прекратились, и в скором времени введенные домом Афонсу «орденансы» превратились в небольшую, но образцово вышколенную армию, отличавшуюся высочайшим боевым духом и безупречной, «швейцарской», дисциплиной. Нет, не зря сказано, что «усердие все превозмогает».

И если раньше Албукерки был постоянно вынужден бороться со своекорыстными поползновению подчиненных ему капитанов, упорно не желавших слушаться своего начальника, воспринимаемого ими лишь, как «первый среди равных», то теперь его постоянно окружали офицеры и чиновники, которым он мог вполне доверять и на которых он мог вполне положиться. «Вернейшим их верных» был Перу д’Алпойм, следовавший за губернатором, как тень, не выходя при этом из тени дома Афонсу и настолько слепо преданный ему, что один недовольный фидалгу как-то не удержался от едкого замечания: «Перу д’Алпойм — безвольное орудие губернатора!» Другие просили назначить их на ту или иную должность либо, если представлялась такая возможность, сами выбирали себе сферу деятельности; лишь он один был доволен любым назначением, стараясь сделать все, что было в его силах, на всяком посту, на который губернатор соблаговолит его назначить.

Перу д’Алпойм стоял у изголовья умирающего Албукерки и выполнил последнюю волю дома Афонсу. После чего бесследно исчез, как бы выполнив свое жизненное назначение.

Не менее верными и надежными во всем соратниками Албукерки были Фернанду ди Бежа, Каштеллу Бранку (не сгинувший-таки в далекой Малакке и благополучно возвратившийся в Индию!), а также племянник дома Афонсу — Антониу ди Норонья, умный и способный человек, отличавшийся такими незлобивостью и тактом в обращении со всеми, что — единственный из всех! — ухитрился не нажить себе врагов по обе стороны моря-океана.

Губернатор Индии считал то обстоятельство, что под его началом служат собственные племянники, весьма способствующим пользе дела, ибо мог всегда рассчитывать на их лояльность. Молодой, особенно — знатный, фидалгу вполне мог, хотя бы ради демонстрации своей фамильной гордости, или желая показать, что он — не робкого десятка, ответить губернатору «противным словом». Но он никогда не осмелился бы проявить по отношению к нему непослушание, если этот губернатор Индии был в то же время его собственным дядей. Такова обратная сторона справедливо критикуемого непотизма, о которой порой забывают.

Другой служивший под началом дома Афонсу племянник — его тезка Афонсу ди Норонья, по-прежнему оставался комендантом форта на острове Сокотра (доставлявшего, откровенно говоря, больше хлопот, чем приносившего пользы). Этот форт, чисто теоретически способный, в силу своего удачного расположения, парализовать всю арабскую морскую торговлю (для чего, собственно, и был построен), в действительности — увы! — почти не ограничивал плавание мусульманских «купцов» по Красному морю. В то же время необходимость снабжать провизией и лекарствами его гарнизон, сильно страдавший от местного климата, лежала тяжким бременем на губернаторе. Монахи, занимавшиеся душепастырской деятельностью среди островитян (чьим душевным спасением был так озабочен дом Мануэл Счастливый), переселились, один за другим, в лучший мир. Да и молодой Норонья все три года своей комендантской службы на Сокотре почти не вставал с одра болезни. При посещении Сокотры эскадрой Дуарти ди Лемуша, тяжело больной Афонсу умолил его предоставить ему корабль, который отвез бы его в Индию. Но предоставленный ему домом Дуарти «от щедрот своих» двухмачтовый парусник был настолько источен червями, что затонул прямо в гавани. Так что пришлось хворому Афонсу ди Норонье запастись терпением еще на несколько месяцев.