Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона - Константин Писаренко Страница 36

* * *

Какую же все-таки стезю предпочел Никон после интронизации? Как и следовало ожидать, привычную, хорошо знакомую. Он поддержал курс Ванифатьева — Неронова, По едкому замечанию Аввакума, патриарх привечал их, «как лиса: наше вам да здравствуйте!» Насчет «лисы» неистовый протопоп перегнул. Не вина патриарха в том, что «сердечное согласие» между ними продлилось три месяца — срок для Аввакума, конечно, ничтожный, хотя и за столь малый период патриарх трижды посодействовал старым товарищам.

Во-первых, 11 (22) августа ввел «полусухой» закон: «Во всех городех, где были наперед сего кабаки, в болших и в менших, быти по одному кружечному двору. А продавать вино в ведра и в кружки, а чарками продавать — сделать чарку в три чарки и продавать по одной чарке человеку, а болши той указной чарки одному человеку продавать не велели… А в Великой пост и в Успенской, и в воскресенья во весь год вина не продавати. А в Рожественской и в Петров посты в среду и в пятки вина не продавати ж. А священнического и иноческого чину на кружечные дворы не пускать и пить им не продавать… А продавать в летней день после обедни с третьяго часа дни, а запирать за час до вечера. А зимою продавать после обедни ж с третьяго часа, а запирать в отдачу часов денных».

Во-вторых, двумя мерами изолировал иностранные землячества от православной Москвы, сведя к минимуму их влияние на жителей столицы. Для начала, вероятно, в августе распорядился, «чтобы нехристи… не смели бы больше…. ходить в русском платье под страхом, что все непокорные, встреченные на улице в таком платье, будут раздеваемы до нага стрельцами и так бросаемы в тюрьму». А в сентябре предписал всем иностранцам «в течение 4-х недель… выехать из-за городской стены и Земляного вала и поселиться в чистом поле около полумили от Земляного вала».

В конце месяца дьяки Земского приказа уже вовсю межевали участки под дворы в новой иноземной слободе «за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы-реки». Частные дома в черте Москвы, принадлежавшие иноверцам, спешно продавались. Две евангелические кирки, построенные возле Земляного вала, сломали за один вечер стрельцы. Протесты и жалобы со стороны гонимых сподвигли Никона на единственную уступку — дать им не четыре, а восемь недель на сборы. В результате число «неверных», принявших православие, заметно увеличилось.

В-третьих, из имевшихся в августе — октябре 1652 г. трех архиерейских вакансий две получили друзья Неронова.

8 (18) августа Макарий, казначей митрополита Казанского Корнилия, хиротонисован в митрополиты Новгородские и Велико-луцкие. 17 (27) октября епископом Коломенским и Каширским стал игумен Боровского Пафнутьева монастыря Павел. Корнилий с 1647 г. по 1649 г. в ранге игумена управлял Макарьево-Желтоводским монастырем, расположенным под Нижним Новгородом. Обитель эта — альма-матер многих «боголюбцев» кружка Неронова. Пострижениками ее были и Павел Коломенский, и Симеон Тобольский. Корнилий и Симеон в архиереи выбились еще при Ванифатьеве: первый 13 (23) января 1650 г., второй —

9 (19) марта 1651 г. Причем Симеон в архиепископы пожалован из игуменов Пафнутьева монастыря в Боровске, а преемствовал ему казначей Жслтоводского монастыря Павел, будущий епископ Коломенский.

Но самое примечательное состояло в том, что Павел Коломенский — не просто «боголюбец», а «собинный друг» Ивана Неронова, сблизившийся с ним в далекие двадцатые годы, когда оба в нижегородском сельце Кирикове, приселке богатой вотчины Б.И. Морозова Лысково, внимали «учению и разуму» у местного иерея Анания, весьма искусного «в Божественном писании». Иерей тот приходился отцом Иллариону (1632—1707), игумену Флорищевой пустыни, с 1681 г. архиепископу, затем митрополиту Суздальскому и Юрьевскому. Старшего сына Анания, Петра, Неронов потом пригласил к себе в Москву, в клир Казанского собора. А Илларион, в миру Иван, в декабре 1652 г. нашел приют в Коломне, где постригся в монахи и в марте 1653 г. дослужился до иеродьякона и ризничего епископа Коломенского. Отец братьев Ананий в ту пору давно монашествовал под именем Антония в Спасо-Юнгинском монастыре под Козьмодемьянском, не подозревая, что его звездный час впереди.

Из всех трех роковым оказалось именно кадровое решение. Оно нарушило существовавший доселе баланс между иерархами беспартийными и теми, кто симпатизировал «боголюбцам». И очень скоро Никону придется изощряться в искусстве интриги, чтобы выскользнуть из собственноручно сконструированной западни. В какую же ловушку он себя загнал? Мы обнаружим ее, ознакомившись с персональным составом высшего духовенства России на осень 1652 г.

Итак, Московская патриархия опекала помимо своих особых патриарших владений двенадцать епархий — четыре митрополии (Новгородскую, Казанскую, Ростовскую, Крутицкую), семь архиепископств (Астраханское, Тобольское, Псковское, Рязанское, Тверское, Суздальское, Вологодское) и одно епископство (Коломенское). Прибавим сюда архимандрита Троице-Сергиевой лавры и духовника царя. Это и будет высший синклит Русской православной церкви. А теперь посмотрим на партийный расклад внутри архиерейского сообщества. На 25 июля (4 августа) 1652 г. «ревнителями благочестия» являлись из четырнадцати четверо или пятеро. Естественно, Стефан Ванифатьев, а также митрополит Казанский Корнилий, архиепископы Суздальский и Торусский Серапион (хиротонисован в октябре 1634), Тобольский и Сибирский Симеон. Архиепископ Вологодский и Великопермский Маркел (хиротонисован в январе 1645 г.) благодаря сближению с Нероновым после 1649 г. сочувствовал движению.

Митрополии Новгородская и Ростовская пустовали. Митрополит Сарский и Подонский (Крутицкий) Серапион (хиротонисован в январе 1637 г.), архиепископы Псковский и Изборский Макарий (хиротонисован в ноябре 1649 г. из архимандритов Псково-Печерского монастыря, до 1643 г. архимандрит Псковского Снетогорского монастыря), Тверской и Кашинский Иона (хиротонисован в декабре 1642 г.), Астраханский и Терский Пахомий (хиротонисован в июне 1641 г.), епископ Коломенский Рафаил (хиротонисован в декабре 1618 г.), архимандрит Троице-Сергиевский Адриан (рукоположен в августе 1640 г., питомец, как и Серапион Суздальский, Толгского Пресвятой Богородицы монастыря, где игуменствовал с 1635 г. по 1640 г.) исповедовали традиционные взгляды. Архиепископ Рязанский и Муромский Мисаил (хиротонисован в апреле 1651 г.), ризничий митрополита Никона, считался креатурой нового патриарха. Если вывести за скобки Симеона Тобольского и Пахомия Астраханского, из-за дальности епархий от Москвы крайне редко наезжавших в столицу, то видим, что при форс-мажорных обстоятельствах «боголюбцы» способны делегировать к царю с челобитьем в лучшем случае пять влиятельных духовных лиц (включая И. Неронова), а Никон во главе с собой — семь.

В августе — октябре Рафаил Коломенский отпросился на покой, уступив место закадычному приятелю Неронова. Тогда же помощник Корнилия Казанского Макарий, монах Спасского Казанского монастыря, занял богатейшую Новгородскую кафедру. Лишь Ростовскую митрополию взял под контроль не «ревнитель» — архимандрит Ростовского Богоявленского монастыря Иона, возведенный в сан 22 августа (1 сентября) 1652 г. И теперь партия Никона состояла из шести знатных челобитчиков, а Ванифатьева с Нероновым — из семи. И по числу, и по красноречию, и по энергичности, и но сплоченности преимущество отныне принадлежало противникам войны. Устоит под их нажимом Алексей Михайлович или нет, если потребуется. Вот о чем пока не задумывался патриарх московский, а следовало.