Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 - Алла Бегунова Страница 36

В деревне Федюкино 19 ноября также отчаянно сражался с фашистами 4-й эскадрон 37-го Армавирского полка 50-й Кубанской казачьей дивизии. Лошадей казаки отогнали в лес за деревню и встретили врага в пешем строю. Противотанковых ружей они не имели. Только — сабли, карабины, гранаты и бутылки с горючей смесью («коктейль Молотова»).

По скованной льдом реке Гряда на них пошли в атаку десять немецких танков, за которыми следовала штурмовая группа автоматчиков численностью до ста человек. В эскадроне к тому времени оставалось всего 37 бойцов. Пять вражеских машин они забросали гранатами. Пехоту расстреляли из пулеметов и карабинов. Бой длился до темноты. Казачий эскадрон полег в этой схватке полностью. Лишь тогда гитлеровцы смогли войти в деревню.

Ценой огромных потерь противнику удалось в конце ноября — начале декабря выйти к каналу имени Москвы в районе Яхромы, форсировать реку Нара около Наро-Фоминска, подойти к Кашире с юга. Но затем 27–28 ноября русские нанесли германцам мощный удар и вырвали инициативу из рук врага. В первой половине декабря наши войска освободили несколько населенных пунктов: Рогачев, Истру, Солнечногорск, Клин, Калинин, Волоколамск.

В этих сражениях принимали участие некоторые соединения 3-й Московской коммунистической дивизии. Так, в боях за Сталиногорск был задействован 1-й стрелковый полк: 22 ноября — 8 убитых, 3 раненых, разбито одно орудие и две автомашины; 23 ноября под Солнечногорском — 278-й отдельный артдивизион подбил два вражеских танка и две автомашины, потери — 8 убитых. Бойцы и командиры из 2-го полка только из дивизионной газеты узнавали о схватках с врагом. Они находились в резерве, несли караульную службу, занимались военной учебой. Позиции полка неоднократно подвергались бомбежкам и обстрелам дальнобойной артиллерии немцев, но существенных потерь добровольцы не имели.

Здесь текла обычная гарнизонная жизнь с ее простыми развлечениями: комсомольские собрания, просмотры боевой кинохроники, концерты художественной самодеятельности, танцы под патефон.

Вот страница из дневника одного бойца:

«05.12.1941. День сегодня необычайно морозный. Ночью было минут 33 градуса, днем — минус 26 (приблизительно). Ну, кажется, русская зима наступила. Теперь немцу туго придется. Природа словно подыгрывает нам, так рано начались морозы. Перед обедом, после стрельбы, девчата заходили в нашу обитель. Заводили патефон, танцевали. Мираж… Давненько я не танцевал. Приятно так было вспомнить былые упражнения. За обедом мы ходили с Матвеем, и, о несчастье! Я отморозил кончик носа…»

…В Центральном архиве Министерства обороны РФ сохранилось очень мало документов 3-й Московской коммунистической дивизии, и они не дают возможности подробно рассказать обо всех однополчанах Натальи Ковшовой и Марии Поливановой. Известно только, что в батальоне оказались люди разных, но абсолютно мирных профессий и разных возрастов, причем — довольно много пожилых. Но были и молодые — около восьмидесяти студентов Московского автодорожного института. Они все дружно записались в пулеметную роту. Девушки-снайперы попали в третий взвод этой роты. На привале их увидел двадцатилетний Леонид Зубарев, бывший студент МАДИ и будущий пулеметчик. Он вел дневник и сделал в нем следующую запись:

«В то время, как все остальные девчата пели, шутили и шумно веселились, эта девушка оставалась молчаливой и задумчивой. Не принимая участия в общем веселье, она лишь изредка чуть заметно улыбалась какой-нибудь особенно удачной или веселой, задорной выходке. Украдкой, но все более пристально я смотрел на эту незнакомую девушку. И чем больше я на нее смотрел, тем больше она мне нравилась.

Было в ней что-то неуловимое, что отличало ее среди других подруг — шумных, веселых, озорных. Какое-то спокойное, серьезное и в то же время очаровательно девическое достоинство. Лицо у нее было хорошее. Слегка смуглое, приятного овала, со смелыми, красиво и тонко очерченными черными бровями и темными густыми ресницами, красиво оттенявшими ее лучистые серые глаза. Из-под серой солдатской шапки-ушанки, вокруг лба и щек, выбивались пушистые, как у ребенка, светло-русые волосы…»

Понятно, что красноармеец Леонид Зубарев влюбился в снайпера Наталью Ковшову с первого взгляда. Однако они оба старались не демонстрировать свои чувства, а скрывать их потому, что командование таких отношений отнюдь не поощряло. Бывало, Ковшова и Зубарев не виделись неделями, мельком встречаясь то на комсомольских собраниях, то на стрельбах, то на батальонных учениях, то в штабе, то на боевых позициях, и почти никогда — наедине. Они писали друг другу письма, которые передавали через общих знакомых, указывали в них, где могли бы повидаться. Но не попадали в прежде назначенное место из-за быстро меняющихся на войне обстоятельств.

Тем не менее благодаря дневнику Зубарева наши современники имеют возможность взглянуть на двух легендарных героинь Великой Отечественной войны — Ковшову и Поливанову — как бы со стороны, в тот период их жизни (октябрь — декабрь 1941 года), когда они только готовились к сражениям с немецко-фашистскими захватчиками.

Автор дневника отмечает, что поначалу отношение к девушкам у бойцов рабочего батальона было снисходительно-покровительственное. Их не принимали всерьез.

Но после первых же занятий на стрельбище, которое находилось между каналом «Москва — Волга» и Тушинским аэродромом, студенты из пулеметной роты изменили свои взгляды. Оказалось, что и Наташа и ее подруга Маша имеют основательную стрелковую подготовку. По сравнению с другими ополченцами они стреляли просто отлично. Неизменно заслуживая самые высокие оценки, девушки нисколько не хвалились этим, а искренне огорчались, что их друзья не так хорошо владеют оружием, и убеждали их, что это дело наживное, надо больше тренироваться на полковых и ротных учениях.

Потом они были первыми не только в стрельбе, но и в каждодневной солдатской работе — рытье окопов, траншей, землянок. Например, окоп полного профиля для засады двух снайперов они обустроили на учебном поле лучше всех: глубиной в полтора метра, с высоким бруствером, с нишами в стенах, куда можно было положить боезапас, со «щелью», вырытой неподалеку от него и замаскированной кустами, куда вел извилистый ход сообщения полуметровой глубины…

Добровольцы приняли присягу 20 октября в милицейском городке в селе Покровское-Стрешнево. С этим событием связано первое упоминание имен Н.В. Ковшовой и М.С. Поливановой в печати. В газете Московского военного округа «Красный воин» 23 октября 1941 года появилась их коротенькая заметка:

«Мы, советские девушки-снайперы, вместе с бойцами нашего батальона принимаем присягу. Каждый воин клялся в своей верности Родине и готовности защищать ее, не щадя своей жизни. Преодолевая все на своем пути, пойдем мы, москвичи, на бой с фашистами. Мы не только отгоним врага от Москвы, мы сметем с лица земли коричневых гадов. Наш девиз: лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Н. Ковшова, М. Поливанова».

Обычно присягу в Красной Армии бойцы принимали после первоначального обучения, которое, как правило, занимало недели три-четыре. Но ситуация у стен столицы была тревожной. Никто не исключал, что части народного ополчения попадут на передовую очень скоро. Пусть и необученные, и плохо вооруженные, но принявшие присягу. К счастью, с воинскими подразделениями 3-й Московской коммунистической дивизии этого не случилось.