Танковые сражения войск СС - Вилл Фей Страница 36

Всю ночь мы, сменяя друг друга каждые два часа, стояли в карауле и охраняли позиции наших танков. Потом мы по очереди меняли спальные места: у пушки — на башне — в креслах механика водителя и радиста и обратно.

Единственным спокойным временем суток были ранние предрассветные часы. Легкий утренний ветер постепенно разгонял туман и дым, окутавшие землю. Утренний свет с востока проникал во тьму оврагов и лощин. Капли росы блестели на травинках в первых лучах солнца, а птицы, уже давно проснувшиеся, щебетали утренние песни на ветвях елей.

26 июля стоял обычный для середины лета ясный день. Безоблачное небо было идеальным для воздушного налета, и такие дни были истинным удовольствием для английских летчиков. Из штаба батальона поступил приказ: «Атаковать противника на высоте 67 и у северных подступов к Сан-Андре. Занять прикрывающие позиции к западу от Фегероля!»

И вновь мы обнаружили, что вражеская оборона укреплена новыми артиллерийскими и противотанковыми орудиями, подошедшими за ночь!

Несмотря на это, со своих боевых позиций и из засад нам снова удалось подбить или поджечь пять противотанковых пушек, три танка и десять других машин. В 11.30 мы пришли на подмогу Оберхуберу на старой линии обороны и поставили свою машину рядом с его танком. Он энергично махал рукой в сторону Мальто, откуда, по его мнению, вели огонь укрытые за деревьями противотанковые пушки. Первый его снаряд разорвался среди деревьев, оставив облачко серовато-белого дыма.

Мы внимательно наблюдали за возможной реакцией, выискивая малейшее движение на опушке леса. Ничего! Вдруг позади нашего танка вырос метровый столб песка. Откуда прилетел снаряд? Мы продолжали смотреть во все стороны в поисках замаскированного противника. Вот — еще один взрыв, еще одно облако пыли, быстро осевшее перед нашим неподвижным танком. Дело принимало серьезный оборот! По внутренней связи, одновременно информируя и предупреждая экипаж, раздалось: «Внимание!.. Огонь ПТО!.. Механик, заводи мотор!.. Зарядить фугасный!»

Внезапно с правой стороны корпуса танка Оберхубера блеснула вспышка разрыва, и тут мы поняли: противник справа! Круглое черное отверстие на уровне радиста было оставлено снарядом, смертоносная сила которого выбросила Оберхубера из командирской башенки на заднюю часть корпуса. Из люков, открытых теми, кто не был ранен и в ужасе выскочил из машины, повалили клубы дыма.

Я прокричал в микрофон, болтавшийся у шеи: «Назад — марш! Быстрее!» Предотвратить катастрофу могла только скорость! Двигатель немедленно взревел на полную мощность, и гусеницы залязгали, вынося танк за пределы досягаемости для вражеских орудий. Мы развернули башню в сторону противника, который по-прежнему не выдавал себя, даже когда танк пришел в движение.

Механик-водитель подбитого танка отчаянно размахивал окровавленным обрубком руки, на котором на коже и сухожилиях болталась ладонь, и пытался укрыться за бортом танка. Радист был убит прямым попаданием. Другие наши танки выдвинулись со своих позиций на гряду холмов. На другой стороне не было заметно никакого движения. Снова наступила тишина.

Судя по всему, попытка прорыва канадцев была остановлена отвагой и упорством нашей пехоты. Наступавшие выдохлись, возникла заминка.

В конце дня по радио поступил приказ сосредоточить танки в саду за Фегеролем, чтобы продолжить бои с противником справа от деревни. Экипажи занимались обслуживанием танков. Одни доливали воду в радиаторы, другие доливали масло, третьи подтягивали гусеницы. В этот момент из Фегероля прибежал адъютант пехотного батальона, занимавшего передовые позиции. Он предупредил нас, что с минуты на минуту можно ожидать воздушного налета. Тяжелые броневые плиты лязгнули по крышкам моторного отделения. Инструменты, канистры, части формы — все это мы без разбору покидали в танки и тут же захлопнули за собой люки. Двигатели взревели, и наши танки по поваленным стволам деревьев, обломкам и окопам устремились под защиту леса.

Уже выдвигаясь, мы услышали над головой гудение английских истребителей-бомбардировщиков, устремившихся туда, где уже пробивались полоски розоватого тумана. Пикирующие самолеты напоминали темные звезды, взрывавшиеся вдруг внезапно огненными шарами и осколками! Позади нас оставались рокот двигателей, разрывы бомб, фонтаны грязи и камней, вывороченные деревья. Волны горячего воздуха одна за другой окутывали танки. Мы гнали через насыпи, траншеи и воронки, словно за нами по пятам следовал сам дьявол. Истребители-бомбардировщики пикировали позади нас, проносились над нами на малой высоте и уходили вверх, чтобы вновь с ревом устремиться к земле в крутом пике. Круша гусеницами деревья, мы проламывались в темный центр леса. Под сенью листвы мы пытались отдышаться, выжидая, пока вражеские самолеты уберутся восвояси.

Мы удерживали эту высоту шестнадцать дней. Противник постоянно атаковал, и нам каждый день приходилось проявлять решимость. В один день враг атаковал со стороны Мальто; в другой — на полной скорости несся по полям со стороны Эвреси! Его наступление обычно сопровождалось дымовыми завесами, и это означало, что танкисты были предоставлены самим себе. Мотопехота больше не покидала окопов, замаскировав их ветвями, чтобы укрыться от осколков. Каждый час терзал наши нервы и нервы пехотинцев. Когда мы не меняли позиции, пехота старалась укрыться под нашим танком. Постоянный артиллерийский огонь по нашей высоте, по которой противник пристрелялся за несколько дней, не давал поднять голову. Часть «тигров» пришлось на время отправить в ремонтную роту, так как артиллерийскими снарядами с них сорвало вентиляторы.

Проехав двадцать метров, наш механик-водитель увидел, как на приборной панели замигала красная лампочка: температура двигателя — 100 градусов. Стоп!

Осколки снарядов, влетавшие через поврежденную броню в кормовой части, повредили радиатор. Несмотря на 700-сильный двигатель и вес в 60 тонн, «тигр» требовал не меньшей осторожности в обращении, чем сырое яйцо. Даже у такого гиганта была своя ахиллесова пята. Время от времени вражеские морские орудия присылали нам очередной «чемодан». Каждый раз они поднимали высоко в воздух кубометры грязи. И почти каждую ночь на этом плато, лишенном какой бы то ни было защиты, появлялись наши товарищи в черных комбинезонах. Это были ремонтники, приходившие починить самые серьезные повреждения, нанесенные снарядами гусеницам, вентиляторам и антеннам, или заменить курсовой или башенный пулемет. Мы уже и так потеряли слишком много танков!

Верховное командование вермахта в сводке за 31 июля и 1 августа докладывало в Ставку фюрера: «Атаки противника к югу от Кана при поддержке танков и артиллерии отбиты с большими потерями».

Тем, кто был в тылу, никогда не понять, сколько героизма и самопожертвования, сколько страданий и лишений стояло за этими простыми словами. День за днем в течение долгих лет люди привыкали к этому языку, который с военной краткостью описывал атаки и оборонительные бои, которые их сыновья вели на фронте. «К югу от Авранша идут тяжелые бои с наступающими танковыми частями противника». Такими словами та же сводка Верховного командования характеризовала положение на юго-западном участке немецкого фронта, окружавшего плацдармы Союзников.