Повседневная жизнь алхимиков в Средние века - Серж Ютен

Из всего средневекового, угодливо предлагаемого человеческой памятью или же выплывающего из глубин подсознания, пожалуй, самой «средневековой», то есть — в обыденном представлении — темной, таинственной и непонятной, но вместе с тем и притягательной является алхимия. Хотя зародилась она не в Средние века и не канула вместе с ними в небытие, однако прочно заняла место, как принято говорить, «феномена средневековой культуры». Это вам не какая-то там химия, а загадочная «ал-хи-мия», одним звучанием своего имени воскрешающая в памяти колдунов из сказок «Тысячи и одной ночи». И действительно, арабская приставка «ал» здесь не случайна: именно арабы в ранний период Средних веков не только сохранили тайное («герметическое») знание древних египтян и греков, но и преумножили, а затем и передали его христианской Европе.

Сама же алхимия, наиболее туманная из всех наук, оставленных в наследство потомкам Средними веками, зародилась в Древнем Египте, где знания находились в руках жрецов и посвященных, производивших алхимические опыты в величайшей тайне, в тиши святилищ. По общему мнению (хотя есть и другие точки зрения), и корень в слове «алхимия», соответственно, древнеегипетского происхождения — khem, что значит Черная страна, как называли Древний Египет. Когда греки под предводительством Александра Македонского завоевали эту страну, тайны богини Изиды (отсюда и название «Изида», под которым в начале XX века выходило в России знаменитое оккультное издание) перешли к философам Александрии. Именно там и появились первые дошедшие до нас алхимические трактаты — трактаты об искусстве делать золото… С тех пор алхимия в своей теоретической основе оставалась практически неизменной. В период Великого переселения народов, когда варвары наводнили Европу, судьба герметического знания оказалась в руках арабов. Они-то и придали алхимии тот вид, в котором она, начиная с X века стала восприниматься христианской Европой. В этом отношении, как и во многом другом, переломной оказалась эпоха Крестовых походов: крестоносцы принесли на Запад трактаты арабских алхимиков. Со временем у европейской алхимии появились свои славные представители: Алан Лилльский, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий, Джордж Рипли, Бернар Тревизан, Николя Фламель, Василий Валентин, Исаак Голланд и, уже на рубеже Средних веков и Нового времени знаменитый врач-алхимик Парацельс.

А затем — постепенно, в течение двух-трех столетий, алхимия угасала в собственных мрачных глубинах. Ее способ объяснять «темное через еще более темное, неизвестное через еще более неизвестное» («obscurum per obscurius, ignotum per ignotius») был несовместим с духом Просвещения и тем более с развитием в XVIII–XIX веках химии как науки. Утверждения, что алхимия жива и по сей день, можно воспринимать лишь как некий курьез, дань увлечению оккультизмом, тягу к чудесному и таинственному, что, впрочем, органически присуще человеческой природе. Выражение «современные алхимики» не раз встречается на страницах предлагаемой ныне российскому читателю книги С. Ютена, посвященной повседневной жизни средневековых алхимиков Западной Европы. Современные — в смысле живущие в одно время с людьми XX, а теперь уже и XXI веков. Если и вправду есть такие, то они под стать настоящим средневековым алхимикам-адептам, умевшим держать язык за зубами и не выставлявшим напоказ профанам свое священное искусство.

В наш информационный век мы знаем цену информации, но ценить знание люди умели во все века. Что сейчас скрывается под грифом «Совершенно секретно», то в древности было уделом немногих посвященных, хранивших священные тайны, в коих религия переплеталась с позитивными знаниями об окружающем мире. Символ знания — огонь (прометеев огонь…), который угаснет, если заботливые руки не сберегут его и не передадут грядущим поколениям. Алхимик разжигал в своем атаноре (алхимической печи) огонь и не давал ему угаснуть, пока свершалось таинственное действо Великого Делания, а оно порой непрерывно продолжалось месяцами. Огонь горел в плавильных печах первобытных металлургов, впервые открывавших тайну превращения руды в металл, а металлов в сплавы. Средневековые алхимики — прямые потомки первобытных металлургов и кузнецов, ибо превращение веществ под воздействием огня всегда было великим таинством, к постижению которого посторонних не допускали. Если грязеподобную массу (болотную руду) можно превратить огнем в сверкающую сталь, то нельзя ли из свинца или ртути изготовить золото? Принцип тот же самый — превращение (трансмутация) веществ. Зарождалась златодельная алхимическая утопия, завладевшая умами несметного множества искателей.

Человечество разделилось на тех, кто не терял и не теряет надежды научиться делать золото, и тех, кто не верил и не верит в подобные бредни, подвергая алхимиков осмеянию. В XIII веке Данте определил место алхимику в десятом рву восьмого круга Ада:

Но я алхимик был, и потому Минос, который ввек не ошибется, Меня послал в десятую тюрьму. ^[1]

Чосер в своих «Кентерберийских рассказах» (XIV век) в весьма нелестном свете выставил тех, кто предается занятиям алхимией. В «Корабле дураков» Себастьяна Бранта, сатире на феодальное общество XV века, досталось и алхимикам, псевдоученые занятия которых сочетают в себе глупость с мошенничеством: