Падение Берлина. 1945 - Энтони Бивор Страница 36

На захваченной германской территории, в Восточной Пруссии и Померании, первой задачей частей НКВД было вылавливание оставшихся в советском тылу немецких военнослужащих. Советские офицеры приравнивали фольксштурмовцев к солдатам вермахта. Но поскольку почти всех немецких мужчин в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет так или иначе использовали в фольксштурме, то их автоматически превращали в военнопленных. Тех фольксштурмовцев, которые не убежали, а остались у себя дома, признавали за участников групп по организации саботажа в тылу советских войск. Согласно донесениям, более двухсот немцев было расстреляно тогда на месте "за саботаж и терроризм" [224]. Однако действительная цифра убитых, видимо, намного больше.

Согласно сталинскому пониманию, небольшая прослойка поляков, сотрудничавших с гитлеровскими властями, относилась к "подозрительным лицам" в Польше в меньшей степени, нежели люди, которые поддерживали польское правительство в эмиграции и Армию Крайову, организовавших восстание в Варшаве летом 1944 года. Сталин относился к этому событию как к преступному антисоветскому акту [225]. В его глазах оно было не чем иным, как попыткой захватить польскую столицу и переместить туда "лондонское эмигрантское правительство" прямо под носом у наступающей Красной Армии [226]. Той армии, которая сражалась и умирала ради освобождения Варшавы. Сталин, естественно, не принимал в расчет, что Польша была продана им нацистам в 1939 году, и то, что Берия расстрелял польских офицеров в Катыни в 1940 году. Советский лидер игнорировал и тот факт, что Польское государство понесло в войне пропорционально большие потери, чем Советский Союз, — двадцать процентов от всего населения. Сталин считал, что по праву завоевателя он может основать в Польше свое собственное правительство. В этом, кстати, было убеждено и немало командиров Красной Армии. Когда же советские войска пересекали границу Польского государства с Германией, многие бойцы чувствовали, что именно теперь они вступают на территорию иностранного государства [227], инстинктивно полагая, что Польша является составной частью Советского Союза.

Утверждение Сталина на конференции в Ялте, что временное прокоммунистическое правительство Польши имеет большую популярность в народе, являлось не более чем субъективным мнением. Оценки Жукова были куда более реалистичны. Он вспоминал о том, что лишь часть поляков лояльно относились к Красной Армии [228]. Противники советской власти объявлялись "вражескими агентами" даже несмотря на то, что они воевали против гитлеровцев. Совершенно сбрасывалось со счетов то обстоятельство, что Армия Крайова официально являлась вооруженной силой, воюющей на стороне союзников. Жуков признавал необходимость контроля над собственными войсками в момент прохождения их через Польшу. С советскими солдатами требовалось проводить воспитательную работу ради недопущения с самого начала их пребывания в Польском государстве различных необдуманных поступков. Это пребывание затянулось на целых сорок пять лет.

Масштабы контроля НКВД над польским временным правительством хорошо видны из того факта, что Берия назначил 20 марта 1945 года генерала Серова в качестве "советника" в новом польском министерстве безопасности [229]. Генералу был присвоен псевдоним "Иванов". Советник имел звание комиссара государственной безопасности 2-го ранга. Серов был хорошо подготовлен для исполнения своих служебных обязанностей. Он в свое время координировал массовую депортацию горских народов с Кавказа, а еще раньше, в 1939 году, отвечал за проведение репрессий во Львове сразу после его захвата Красной Армией. По его приказу арестовывались и расстреливались польские офицеры, землевладельцы, священники, учителя, заподозренные в оппозиции советскому режиму. Около двух миллионов поляков были депортированы тогда в лагеря ГУЛАГа, а в восточной Польше начался процесс насильственной коллективизации.

Сталин намеренно проводил политику, в которой Армия Крайова и украинские националисты из организации УПА (Украинская повстанческая армия) ставились на одну плоскость. По крайней мере он пытался доказать, что они тесно сотрудничают между собой. Со своей стороны, Геббельс не упускал возможности использовать эти утверждения в собственных пропагандистских целях. Он заявлял, что в тылу Красной Армии развернулось мощное партизанское движение. Количество бойцов сопротивления в Эстонии достигло сорока тысяч человек, в Литве — десяти тысяч, а на Украине — пятидесяти тысяч. Министр пропаганды "третьего рейха" даже цитировал газету "Правда" от 7 октября, где говорилось о действиях в советском тылу "украинско-германских националистов" [230]. Все это давало НКВД еще больше возможностей для оправдания своих карательных мер по зачистке освобожденных территорий. Показательно, что оба режима, и советский и нацистский, питали друг друга необходимым пропагандистским материалом.

Еще одного потенциального польского врага НКВД пытался обнаружить в начале марта 1945 года, сразу после того, как в Польше обосновались органы СМЕРШа. Его сотрудники стали наводить справки о родственниках маршала Рокоссовского, пытаясь узнать, не замешан ли кто из них в антисоветской деятельности [231]. Рокоссовский был наполовину поляком, и не вызывает сомнения, что это расследование велось по прямому указанию Берии. Он не забыл, что в свое время Рокоссовский сумел улизнуть из его рук. Вынюхивать следы врагов на 2-м Белорусском фронте Сталин поручил члену Военного совета фронта Николаю Булганину.

Убежденность советского лидера в необходимости ликвидировать Армию Крайову наглядно проявилась в небольшом инциденте, произошедшем между военными представителями СССР и США. 5 февраля 1945 года, вскоре после начала Ялтинской конференции, неподалеку от местечка Куфлево совершил вынужденную посадку американский самолет Б-17, пилотировавшийся лейтенантом Мироном Кингом. Вскоре к самолету подошел молодой поляк и попросил американских летчиков взять его с собой. Парня взяли на борт и доставили на аэродром в Щучине, где намечалось произвести более тщательный ремонт боевой машины. Поляка переодели в летную униформу и после посадки выдали его за члена команды Джека Смита [232]. Генерал Антонов позднее отмечал в своем докладе, что только после того, как в дело вмешались советские представители, лейтенант Кинг вынужден был признать, что этот поляк является не членом команды, а иностранцем, о происхождении которого они не имеют никакого понятия. Тем не менее американцы взяли его на борт и хотели увезти в Англию. По словам Антонова, этот поляк являлся не кем иным, как террористом и саботажником, которого заслали в Польшу из Лондона. Правительство Соединенных Штатов вынуждено было принести свои извинения. Оно даже организовало судебный процесс на своей арендованной в СССР авиабазе под Полтавой и запросило Антонова предоставить необходимые свидетельские материалы. Сталин сумел раскрутить этот инцидент по полной программе. Он сказал Авереллу Гарриману, американскому послу в Москве, что этот случай доказывает, что США снабжают белополяков, чтобы те наносили удары по Красной Армии.