Походы норманнов на Русь - Марина Леонтьева Страница 35

Абсолютно был прав первый переводчик этой саги О.Н. Сенковский в том, когда в свое время призывал исследователей обратить серьезное внимание на содержание «Саги об Эймунде». Действительно, ученые давно заметили несоответствие некоторых событий, описанных в наших летописях и указанной скандинавской саге. Кроме того, историков смутило то обстоятельство, что брата Ярослава зовут Бурислейф, никак не похожее на имя Святополка. В Бурислейфе можно скорее узнать искаженное скандинавами имя Бориса — Борислава, старшего брата Ярослава и Святополка. Тогда получается, что Ярослав воевал не со Святополком, а с Борисом?

А что же говорят нам отечественные историки об упомянутых персонажах этой саги? Татищев пишет, что в 1010 году великий князь Владимир роздал во владения своим сыновьям следующие города: Ярославу — Новгород, Борису — Ростов, бывшую вотчину Ярослава, Глебу — Муром, бывшую вотчину Бориса, который, подчеркнул Татищев, «пребывал при отце неотлучно». А о Святополке историк пока не упомянул, сообщение о нем появится чуть позднее.

В 1014 году киевский князь Владимир решил отправить войско в воспитательных целях на окончательно отбившегося от рук сына Ярослава, восседавшего в Великом Новгороде, из-за непослушания и отказа платить отцу ежегодную дань в размере 3000 гривен. Но к тому времени Владимир, обиженный сыном, заболел и отказался от своей затеи. Убоявшись нападения отца, Ярослав именно тогда послал своих людей к варягам за подмогой, и те не замедлили явиться в Новгород с большим войском, как упоминается в саге об Эймунде.

Кроме болезни Владимира, выдвижению карательного войска из Киева помешало еще одно обстоятельство: в 1015 году на Русь пошли печенеги, и надо было защищать киевскую землю. Владимир послал против них войско под водительством сына Бориса. Но вскоре, не справившись с недугом, великий князь Владимир умирает в возрасте 67 лет.

Как пишет Татищев, в это же время Святополк находился в Киеве по своим делам. Именно он предотвратил попытку княжеского окружения скрыть факт смерти Владимира: те, завернув тело в ковер, вынесли на улицу и положили около церкви, не сказав, кто там лежит. Узнав о таком издевательстве над покойным, Святополк приказал привезти тело в Киев и установить его в церкви святой Богородицы, которую Владимир сам построил.

Далее Татищев сообщает, что Святополк якобы захотел овладеть Киевом в отсутствие брата Бориса, зная о том, что Владимир завещал тому весь город «со всею принадлежащею к нему областию». Борис же, не найдя почему-то внезапно исчезнувших печенегов, повернул обратно домой и по дороге, получив известие о смерти отца, «весьма опечалился и большую часть войска распустил». Затем, как повествует историк, Святополк решил избавиться от брата, подослав к нему наемных убийц. Якобы, он сказал им: «Убейте Бориса, чтоб никто не сведал».

Наемники немедля собрались и отправились навстречу Борису, у которого уже не было войска. Его шатер стоял на берегу реки Ольты.

И тут в летописях начинается что-то непонятное и мало объяснимое с точки зрения логики. Один из подручных Бориса предупредил его, что пришли наемные убийцы и хотят его погубить. Но, что удивительно, тот смиренно помолился и лег в постель. Естественно, подосланные убийцы, не встретив достойного отпора, быстро окружили шатер и закололи Бориса, а заодно умертвили его слуг. Затем Бориса, оказавшегося почему-то живым, замотали в ковер и привезли в Вышгород. Святополк, якобы, узнав, что Борис жив, послал снова двух варягов добить его, которые завершили свое черное дело, проколов Бориса мечом пониже сердца. Так, ссылаясь на летописи, писал Татищев.

И все же тут есть какая-то нестыковка. Почему же Борис, смирено, как бычок, пошел под нож убийц, ведь никак не скажешь про него, что он был трусом. Причем накануне он лихо скакал со своим войском сражаться с печенегами, а тут как смиренный раб подчинился злой воле брата. Но только вот какого брата?

Большинство исследователей, да и сам Сенковский считали, что под Бурислейфом надо подразумевать Святополка. Но это неправильное суждение, в саге четко указано, что Бурислейф был старшим сыном, а Святополк считался младшим сыном (вернее даже пасынком). Это также противоречит содержанию летописей, да и нашим именитым историкам. Татищев утверждает, что Борис у князя Владимира «пребывал неотлучно», значит, все это время находился в Киеве. О Святополке он пока подозрительно умалчивает. А Ярослав стал собирать войско против князя Владимира, намереваясь дать отпор, когда тот потребовал непосильную дань и при этом Ярослав наверняка «не задыхался» от любви к своему брату Борису, занявшему сторону отца.

Что еще странно, когда Бурислейф в последний раз «вошел в Гардарик с огромною ратию и многими злыми народами», то его в шатре убивают норманны, отрезают ему голову, чтобы констатировать перед Ярославом его смерть.

Но все прекрасно знают из истории, что Святополк подобным образом не погибал и сам себя «не заказывал» летописным киллерам. Зато в древнерусских источниках, а также у Татищева и Карамзина можно найти подобную картину смерти другого великого князя — Бориса: «И се нападоша акы зверье дивии около шатра. И насунуша и копъи, и прободоша Бориса и слугу его». (1015, Лаврентьевская летопись, ПСРЛ, т.1.)

Выходит, все же о Борисе говорится в саге. Действительно, историки уже давно стали склоняться к мысли, что Бурислейф саги это не Святополк, а Борис. Тогда получается, что Бориса приказал убить прославленный летописцами в веках Ярослав Мудрый, а на бедного Святополка «навесили всех собак». Давайте разберемся, мог ли вообще Святополк воевать с Ярославом и быть убийцей своих сводных братьев.

Недавно появился полный перевод «Хроники» Титма-ра Мерзебургского из Саксонии, освещающей в том числе и годы правления Владимира. Его современник епископ Титмар (он работал над хроникой в 1012—1018 гг.) представил уникальные сведения о Древней Руси, имеющие огромное значение в ее изучении. Специалисты считают, что заключительная часть правления Владимира очень скупо освещена древнерусскими источниками. Все, что известно об этом периоде из «Повести временных лет», исчерпывается несколькими скудными записями, поэтому исследователям при написании истории Российского государства приходится зачастую даже импровизировать. Не избежали этого, кажется, и наши известные историки Татищев и Карамзин.

А в «Хронике» Титмара из Мерзебурга сообщается следующее: «VII, 72. Идя далее в своем повествовании, я расскажу ради осуждения об образе действий короля русского Владимира. Взяв себе из Греции жену, по имени Елена, которая была просватана за Оттона III, но коварным образом отнята у него, он по ее убеждению принял святую веру, которую не украсил праведными трудами. Ведь он был без меры чувственен и свиреп, причинив изнеженным данайцам много вреда. Имея трех сыновей, он отдал в жены одному из них дочь князя Болеслава (польского князя Болеслава I. —Авт.). <...> Названный король, услышав, что сын его, подстрекаемый Болеславом, тайно готовится восстать против него, схватил его вместе с женой и названным отцом и заключил их, отдельно друг от друга, под стражу. <...> VII, 73.После этого дни короля истекли, и он умер, оставив все наследство двум своим сыновьям; третий сын тогда находился в тюрьме, откуда позже, улизнув, бежал к тестю; в тюрьме, правда, осталась его жена».