Византия. Быт, религия, культура - Тамара Т. Райс Страница 35

В городе было много общественных парков, где мужчины могли найти покой и отдохнуть от шума и суматохи переполненных улиц. Страсть византийцев к паркам отражена в изобилии цветочных мотивов в их искусстве. Также очень трогательный факт открылся во время раскопок Большого дворца: когда археологи очистили мозаику, оказалось, что пустое пространство в центре пола было засыпано плодородной землей, которую принесли туда, по всей вероятности, чтобы организовать небольшой сад. Любовь Феофила к растениям, возможно, возникла под влиянием Востока. Он разбил прекрасный парк рядом с площадкой для игры в поло, между склоном и павильоном «Циканистерион», то есть «дворец поло».

В XI столетии Константин IX приказал выкопать пруд посреди фруктового сада. Он находился ниже уровня земли, и его невозможно было увидеть издали. В результате ни о чем не подозревающие воришки, задумавшие украсть плоды из сада, неизбежно падали в пруд и были вынуждены плыть к берегу. Вода в пруд подавалась через каналы. Также Константин выстроил рядом с прудом очаровательный домик для отдыха. Во время посещения сада он любил посидеть в нем. Еще ему пришло в голову превратить поле в сад. По его приказу там были высажены огромные фруктовые деревья, а земля была покрыта дерном. К сожалению, до нас не дошло ни одного изображения этих парков. Травники того времени перечисляют и описывают множество отдельных растений, но все они преимущественно лекарственные или съедобные, крайне мало внимания уделено чисто декоративным цветам.

По крайней мере до правления Льва VI (886–912) хоронить в пределах городских стен разрешалось лишь императоров и их родственников. Только они имели право покоиться в порфирных саркофагах, стоящих в мавзолеях или в церковных усыпальницах. Последняя традиция возникла позднее, когда императоров стали хоронить в их любимых храмах. Андроник I, например, обрел вечный покой в церкви Святой Марии Панахрантус (мечеть Фенари-Иса). После латинской оккупации Константинополя восстановленные в правах императоры не могли уже позволить себе строительство церквей или даже часовен, чтобы те служили мавзолеями, однако среди их придворных находились такие, кто мог это делать. В начале XIV века великий логофет Феодор Метохит потратил значительную часть своего состояния, чтобы возвести рядом с Влахернским дворцом церковь Христа Спасителя, посвященную Спасительной жертве Христа, то есть сердцу всего сущего. Она должна была служить ему мавзолеем и примыкала к монастырю. В наши дни эта церковь является одной из самых красивых достопримечательностей Стамбула и называется Карие Камии. Метохит украсил низ ее стен испещренными прожилками мраморными панелями, а верхнюю часть — настенной мозаикой и росписями, вошедшими в сокровищницу поздневизантийского искусства. Завершив строительство церкви, Метохит впал в немилость и закончил свои дни монахом в монастыре, возведенном на его же пожертвования. Хотя к тому времени привычным стали захоронения в могилах, в ранневизантийский период богатых людей, как и их предшественников классического периода, хоронили в саркофагах. Их обычно делали из мрамора и украшали скульптурами, изготовленными лучшими ваятелями того времени. Простым людям надлежало покоиться на кладбищах за пределами городских стен, однако погосты стали появляться при многих городских церквях. В обоих случаях над могилой ставилась надгробная плита с простой надписью: имя усопшего, род его занятий и добрые пожелания родственников. Иногда изображался портрет. После смерти человека, как и в языческие времена, вызывались плакальщицы. Траурная одежда императора была белой, у всех прочих — черной. Это относилось даже к императрицам. Анна Комнина упоминает, что после смерти ее отца императрица сняла с нее императорские покрывала, отрезала ей волосы и заменила пурпурные одежды и обувь на черные. На третий, девятый и сороковой день после смерти (эти интервалы определили вавилонские астрологи, основавшие свои расчеты на лунном цикле) семья собиралась у могилы, чтобы справить панихиду. Метафоры, придуманные друзьями в память о покойном, не высекались на плите, а произносились вслух, записывались и передавались по кругу, чтобы все прочитали их над могилой. Большая их часть изобиловала мифологическими аллюзиями и зачастую основывалась на мифологических сюжетах.

Попытки ограничить захоронения в черте города возникали не только из-за нехватки места, но, вероятно, также из соображений гигиены. Нам известно, что эпидемии и проказа не были редкостью. Прочие заболевания на тот момент уже точно диагностировались. Несколько императоров страдали от артрита, подагры, водянки, сердечной недостаточности и чахотки, а Михаил IV — от эпилепсии. Для борьбы с этими болезнями, а также, возможно, с другими, о которых не говорится в дошедших до нас записях, у византийцев была эффективная и хорошо организованная система здравоохранения. В каждом городе работало столько врачей, сколько считалось необходимым для его населения. Строились больницы, дома призрения и приюты для сирот. Их возглавляли обученные специалисты, которые держали ответ перед особым эпархом, а самый крупный детский приют Константинополя, основанный императором, управлялся «орфанотрофием» — священником, подотчетным только императору.

Византийцы прекрасно понимали, что, кроме физического лечения, существует еще и психологическое, и предоставляли соответствующую помощь, о которой в западном мире не подозревали еще сотни лет и которую не признают даже в наши дни в некоторых странах с высоким уровнем жизни. Среди благоприятных психологических условий значилось право каждого частного домовладельца, по крайней мере в Константинополе, иметь вид на море или на местный исторический памятник. Однако, если кто-то заявлял, что ему отказали в виде на такой монумент, как, например, статуя Аполлона, ему надлежало доказать, что он достаточно образован и способен понять ценность статуи; тогда вид ему возвращали. Византийская забота о больших запасах воды основывалась не только на физических нуждах или соображениях удобства, поскольку достаточные резервы были необходимы для растущего населения на случай долгой осады. Начиная с VIII века угроза безопасности Константинополя настолько возросла, что жителям велели хранить в кладовых запас еды на три года. Таким образом, основной обязанностью государственных инженеров было обеспечение всех городов щедрым водоснабжением. В Константинополе сначала этого добились с помощью системы акведуков, один из которых, построенный Валентом (364–378), до сих пор находится в центре старого Стамбула. Водоснабжение осуществлялось через систему водопроводных сооружений, начинавшихся далеко за пределами города, несших воду из родников Белградского леса на север Золотого Рога и в город. Однако вскоре византийцы поняли, что такой источник воды может быть легко перекрыт дерзкими врагами, поэтому они придумали другую систему, потрясающую с архитектурной точки зрения и очень практичную. Они начали строить огромные резервуары, в которых можно было безопасно хранить огромное количество воды в течение долгих периодов времени. Их возводили на различных важных точках. Более 30 таких резервуаров уже изучено. Самые крупные и красивые находятся около собора Святой Софии, недалеко от главного входа в Большой дворец. Два являются настоящими шедеврами архитектуры и сравнимы по величине и идеальным пропорциям с большой церковью со множеством колонн. Они так велики, что в них можно плавать на лодке, а их куполообразные потолки поддерживаются лесом колонн. Не случайно турки назвали один из них, самый впечатляющий, «Резервуар 1001 колонны».