От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков Страница 34

Азин, наблюдая за нашим десантом и видя, что мы сели на мель, тут же приказал усилить артиллерийский огонь по окопам противника. Это облегчило наше положение. И вот мы уже на берегу. Пароход и баржа, после того как мы оставили их, снялись с мели, подошли ближе к берегу и наладили причалы для выгрузки орудия, повозок и лошадей.

Противник, не приняв боя, попятился к высотам западнее Яковлева и Анзирки. Это свидетельствовало о том, что его главные силы находятся в глубине. 1-й батальон с ходу занял село Яковлево и форсировал реку Анзирку. 3-й батальон захватил деревню Чирши.

У Яковлева артиллеристы поставили орудие. Наблюдательный пункт устроили на церковной колокольне. Отсюда было видно, как к пристани снова подошел пароход с баржей. Этим рейсом переправились еще два батальона нашего полка. Они могли подойти к полю боя лишь часа через три.

В это время на Каме, в устье реки Вятки, начался бой между речными флотилиями. Колчаковская флотилия все свои силы сосредоточила на том, чтобы отбросить наши военные суда от устья реки и ударить по переправляющимся частям с тыла. Но наши речники-краснофлотцы и не думали отступать. Река до самого горизонта покрылась густой завесой порохового дыма.

После того как резервные батальоны и еще одно орудие присоединились к главным силам полка, мы решили продолжать наступление.

Солнце стояло еще высоко, когда батальоны при поддержке двух орудий дружно пошли в атаку. Противник не выдержал, дрогнул и покатился на восток, на следующую позицию, на высоту с отметкой «200».

Правофланговый батальон захватил село Старая Мурзиха и уже вел бой в Новой Мурзихе.

Чтобы лучше видеть ход боя, я с ординарцем выскочил на северную окраину Новой Мурзихи. И тут показались контратакующие цепи противника. Впереди — офицеры с обнаженными саблями, поблескивающими в лучах вечернего солнца. Цепи шли одна за другой. Вот-вот они собьют наших. Создался критический момент. Сбрось нас противник с захваченных высот к Анзирке, а затем к Вятке — и трудно сказать, чем все это кончится.

Надо немедленно принимать решительные меры. Ординарец поскакал в коммунистический батальон с устным приказом развернуться и атаковать противника с фланга… А тем временем главные силы полка уже покатились назад.

Конь подо мной был рыжей масти, на мне кожаная куртка. Красноармейцы должны узнать меня. А не узнают, все равно кинусь на сабли офицерья…

Несусь что есть духу навстречу отступающим. Красноармейцы приостановились. Врезаюсь в самую гущу:

— За мной!

Пришпорил коня и не решаюсь оглянуться: идут или не идут люди за мной? Наконец не выдержал — оглянулся. Идут! Идут, ощетинив штыки. Вокруг, словно рой пчел, свистят и жужжат пули, склонить голову или прижаться к корпусу лошади я не мог — красноармейцы поняли бы это как трусость с моей стороны.

До белогвардейцев осталось метров двести, и тут я увидел, что они заколебались. Уже не блестят сабли. Уже показались спины золотопогонников…

Послышались голоса:

— Чуйков, мы не отступим, езжай влево, там наши отступают.

Я понял, что на этом участке кризис миновал. Повернул лошадь, осмотрелся — и мороз прошел по коже, волосы зашевелились на голове: наши цепи медленно отходили и даже не отстреливались, их настигали цепи белогвардейцев, а на высоте 200 показалась вражеская конница — сотни полторы сабельников, которые, развертываясь, готовились к атаке.

Подскочив к высоте, увидел печальную картину. Цепь красноармейцев остановилась. Белые были метрах в двадцати от них. Впереди два офицера, размахивая саблями, кричат: «Сдавайтесь!» Сюда же скачет белогвардейская конница.

С криком «ура!» я с ходу проскочил своих и оказался между ними и белогвардейцами. Красноармейцы тут же ударили в штыки. Два офицера мгновенно были заколоты, часть вражеских солдат бросилась назад, другие подняли руки. Конница противника — почти рядом, так что можно рассмотреть лица всадников. Подавать команды некогда, поэтому стреляю из нагана по ближайшим кавалеристам. Сзади гремят выстрелы наших бойцов. Перед моими глазами падают кони и всадники врага. Еще мгновение — и белогвардейские кавалеристы поскакали назад.

Мы с ходу захватили высоту, господствующую над окружающей местностью, но дальше наступать уже не было сил. Красноармейцы начали окапываться. Появились командиры, которые стали выравнивать цепи, заполнять промежутки и устанавливать связь по фронту.

Вскоре сюда подвезли кухни. Бойцы наполнили котелки и сосредоточенно заработали ложками. Накормили и меня. Сюда же с левого фланга подъехал комиссар полка. Денисов тоже еле двигался.

После короткой передышки Денисов и я до полуночи ходили по своим боевым порядкам, разъясняя красноармейцам и командирам боевые задачи на следующий день, восстанавливали связь с соседями.

Подвели итоги дня. Задачу полк в основном выполнил. Противник отброшен от Вятки, что обеспечивало беспрепятственную переправу войск. Полк продвинулся вперед на 15–20 километров на главном направлении, седлая тракт Мамадыш — Елабуга.

За минувший день мы понесли большие потери, особенно среди командного состава. Помощник командира полка Мамарин и командир коммунистического батальона Железкин были ранены; выбыли из строя командиры батальонов Дьяконов и Шевцов, несколько ротных, в том числе и мой товарищ по Московским военно-инструкторским курсам Ник — его увезли с раздробленной ногой.

Из-за недостатка командного состава решили провести слияние пяти батальонов в три, как положено по штату.

Своим помощником я назначил Сергеева, командовавшего 1-м батальоном. Вместо него в батальоне остался бывший унтер-офицер царской армии Кузьмин; командиром 2-го батальона остался Бухаркин, командиром 3-го батальона — Андриянов.

Штаба полка с отделами и службами, какие есть теперь, у нас в ту пору не было. Все оперативное делопроизводство находилось в полевой сумке командира и его адъютанта. Поэтому, передав все необходимые распоряжения батальонам через связных и по телефону, мы с комиссаром на восходе солнца выехали на позиции.

В овраге уже дымились полевые кухни. Красноармейцы заправлялись по возможности на целый день. Пригласили и нас. Комиссар и я успешно осилили по котелку щей.

В это время справа началась перестрелка. Это давал о себе знать противник. Но мы не торопились с переходом в наступление. Нам надо было использовать рассвет для ориентировки артиллерии и организации взаимодействия между подразделениями. Для этой цели я и комиссар тотчас же поднялись на высоту, что была отмечена на карте цифрой «200».

Противник проявлял особую активность на участке соседей справа. Белогвардейские резервы еще вчера при поддержке артиллерии речной Камской флотилии Колчака были брошены в наступление вдоль берега Камы. Вот эта-то перестрелка и докатилась до правого фланга нашего полка. Оставив комиссара на высоте, я спустился к ее подножию и поскакал к селу Мурзиха. Отсюда мне стало видно, что батальоны соседнего — 43-го полка отступают по всему фронту. За ними примерно в километре стройными цепями идут белогвардейцы. Шрапнельные снаряды рвутся над головами красноармейцев, которые то сбиваются в кучу, то разбегаются в разные стороны. Среди них мотаются командиры, пытаясь приостановить отступление.